Ивана словно подбросило с подушек его постели. Глаза сверкнули такой жаждой убийства, что мне стало не по себе. «Ого-го, как тебя, дорогой друг, торкнуло. Видно, не врали наши историки, что не слабо тебе досталось в детстве от бояр. Ох, не завидую я твоим врагам… да и друзьям тоже. Б…ь, как бы мне самому голову в петлю теперь не засунуть. Он же натуральный бешенный бык, который к своей цели и дороги-то разбирать не будет!». О том, что в этом времени можно было с легкостью и присесть на кол, мне вообще даже думать не хотелось.
— Что? Что ты сказал? — прошипел царь, не отрывая от меня глаза. — Мою мать убили? Говорили, что в ее питье был яд, но я не верил…, — парень с тяжелым вздохом, вновь рванул на себе богато украшенный золотым шитьем ворот рубахи. — Говоришь, змею подколодную я пригрел на своей груди? В очи мои заглядывают, а сами ножи вострые точат… Псы окаянные! Неймется все им! Царствовать и всем владети восхотели, тати!
Словом, к этому мгновению уже все было забыто — и мое неожиданное появление, и сильный испуг Ивана. Сейчас все его мысли занимало лишь одно желание — найти и покарать убийц своей матери, а это, как ни крути, мне было лишь на руку.
— Откуда ты знаешь? Говори, хан! — Иван подскочил ко мне; всколоченные волосы, горящие гневом глаза, скрюченные пальцы, вот таким он мне больше напоминал того самого книжного Грозного. — Или клянусь Богом, я…
Я шумно вздохнул и вкрадчиво (говорят, с буйными именно и надо общаться) начал говорить:
— Я ведь еще много чего знаю, царь… Знаю, как тебе в младенчестве бояре есть не давали, как объедки тебе со стола кидали, как толкали и били тебя с братом. А помнишь, как один из них, тебя запер в опочивальне и не выпускал едва ли не сутки? — как искусствовед я довольно неплохо знал и кое-какие занимательные факты из нашей истории. — Всех этих собак я знаю и все про них расскажу… А прошу я за это все совсем немного… Договоримся?
Выложив все это одним махом, я правда немного струхнул. У Ивана Васильевича было настолько обалдевшее выражение лица, что стало совершенно ясно — я переборщил с информацией, о которой, по всей видимости, вообще-то и знать никто не должен был быть.
— Я сдам тебе, государь, город и отдам в твоим руки все богатства ханства — казну, ханскую конюшню с арабскими иноходцами, арсенал с булатными клинками. Если же тебе по нраву воинская победа, то к утру мои воины разольют бочонки с греческим огнем по всей крепости. Да, да, у меня есть то самое оружие, что было лишь у византийских императоров. Словом, иначе к полудню от Казани останется лишь выжженное пепелище… Я же прошу немного, великий государь. Неужели два правителя не смогут договориться? Ведь Господу не по нраву новые смерти?
