— Тридцатилетний односолодовый шотландский скотч, — смена темы позволила Афросьеву взять себя в руки. — У вас не знают крепкого алкоголя? Или, как в сказках, гномы варят лишь эль?
— Карлики много чего варят, но лучший эль у полуросликов, — отмахнулась эльфийка, снова прихлёбывая виски. — А мои сородичи традиционно пьют разбавленное водой вино. Я же всегда считала его слишком слабым и приторным. Собственно, как вся наша жизнь. А мне всегда этого было мало.
— Комплекс младшей сестры? — заинтересовался Савелий. — Или просто юношеский протест?
— Ты меряешь меня своими человеческими мерками, но я богиня! — надменно и слегка презрительно окатила взглядом его Селаим. — Да, весьма молодая по нашим меркам, но это ничего не значит. Для меня вы, смертные, лишь мотыльки-однодневки.
— Зачем же ты пришла в дом мотылька? — Афросьев не выдержал и с силой сжал грудь девушки, вызвав у той стон то ли боли, то ли удовольствия. — Бессмертная и такая… хрупкая.
— Я уже… говорила… — дыхание эльфийки участилось, а зрачки расширились. — Я хочу… править миром.
— Бред! — Афросьев поднялся, небрежно уронив тёмную на пол. — Держишь меня за дурака?!
— Почему же? — мурлыкнула Селаим, казалось, ничуть не обиженная подобным обращением, вытягиваясь на ковре и по-кошачьи изгибая спину. — Нужно всего лишь придумать план, и он у меня есть.
— Думаешь, я поведусь на это?! — Савелий нагнулся и схватил девушку за подбородок, силой поднимая вверх. — Скажи ещё, что сделаешь меня богом!
— Конечно, — ни капли не смутилась тёмная. — Зачем мне рядом обычный смертный?
— Почему тогда твоя сестра не предложила это Ефимову?! — в глубине глаз Мрачного зажглись опасные огоньки. — Только не говори, что она не может сама это сделать.
— Конечно, может, — невозмутимо пожала плечами Селаим. — Но не будет. Ритуал перерождения весьма сложен и требует жертв. Много жертв. Моя светлая сестра на это никогда не пойдёт, да и Кузьма тоже.
— А ты? — Афросьев уже знал ответ, но хотел услышать его от эльфийки.
— А я тёмная, — девушка, казалось, гордилась этим фактом. — Не только по цвету кожи. Моим владением всегда была ночь. И всё то, что творится под её покровом. И смерть, и любовь. — Селаим длинным языком лизнула держащую её за лицо руку. — Ты такой же. Я почувствовала это, как только оказалась в вашем мире. И наблюдала за тобой. Мы одинаковые.
— Шпионила, значит? — Савелий сильнее сжал руку, оставляя на нежной коже отметины, и потянул тёмную вверх. — И что, тебе понравилось то, что ты увидела?
