. Чтобы истребить всякую память о бунтовщике, Зимовейская станица, где он родился, была переименована в Потемкинскую, яицкие казаки стали называться уральскими, река Яик - Уралом, а Яицкий городок - Уральском. Пятеро участников восстания были казнены, остальные после наказания кнутом и вырывания ноздрей отправлены на каторгу. Как успел сказать перед казнью сам Пугачев: «Богу было угодно наказать Россию через моё окаянство».
После разгрома пугачевщины сила волжской понизовой вольницы пошла на убыль, но в конце XVIII века близ Костромы ещё гулял атаман Иван Фаддеич, который, по народным преданиям, грабил исключительно купцов и богатых помещиков. Рассказывают ещё о некоем крестьянине Климе, который держал на своем дворе целый разбойничий притон. Когда воинская команда преследовала эту шайку, то жившему отдельно атаману удалось перехитрить преследователей: надев сапоги «носками назад» он бежал в Пермь, а во дворе осталась яма с зарытыми церковными драгоценностями, награбленными в Казани.
И будто бы кто-то даже находил этот клад и видел икону Казанской Божьей Матери, украшенную богатой ризой, но поскольку не знал заветных слов, то клад ему и не дался.
Подобных побасенок существует множество. Вряд ли к ним можно относиться серьезно, тем более что икону в Казани укради значительно позже. Но реальная подоплека для подобных историй действительно существовала. В ЦГИА хранится весьма любопытное дело, которое слушалось в екатеринославском уездном суде в феврале 1793 года. Поручик Казимир Гржимайло и его жена Лизавета обвинялись в пособничестве разбойникам, которые были пойманы в слободе Васильевка и заявили на следствии, что проживали они в станице с разрешения Гржимайло, которому за содействие подарили лошадь. А когда после удачного разбоя они снова приехали сюда, то поручик предложил им пожить в своем доме и даже пообещал предоставить укрытие в Польше на случай поиска. За это разбойники дали ему часы, а жене его червонец, бриллиантовые серьги и красный шелковый платок. «Грабежную» саблю в серебряной оправе Гржимайло взял у них без спроса. На суде супруги сначала сказали, что принимали разбойников за черноморских казаков, о разбоях не ведали. Но когда им предъявили часы, серьги и саблю, «оба замерли. Гржимайло бежал из острога и склонил разбойников к оправданию их. Те заговорили, что вещей не дарили, о злодеяниях своих ничего не сказывали, а Гржимайлы грабить им никого не советовали и держали у себя дома не за разбойников».
