– И причины эти вы мне, конечно, не назовёте.
Джедедия секунду помедлил и все-таки вложил блокнот в изящные сильные пальцы с коротко остриженными ногтями.
– Не назову, сэр. Я не смею считать себя праведницей, но я всё-таки женщина. И хочу, чтобы вы благополучно вернулись к тому или той, о чьей кошке подумали, глядя на меня. Этот блокнот…
Она быстро нашла нужное место и теперь листала страницы перед встроенной в браслет камерой.
– … этот блокнот – самый опасный документ в радиусе десяти миль. Возможно, и ста. На вашем месте я как можно скорее переправила бы его туда, откуда не сможете достать даже вы сами, если рядом не будет представителей закона. И нет, Герхарду Шмидту я бы его не отдала.
Она всё так же сидела, вглядываясь в пролистываемые страницы, но перемену в Хокинсе ощутила молниеносно, и добавила, закрыв блокнот и хлопнув им о колено:
– Я не умею читать мысли. И не хотела бы уметь. И никому не стоит. Мысли человека – между ним и Господом. Так было, так есть. И да будет так.
Заготовленная резкость так и не слетела с языка Джедедии. А девушка подняла голову, протянула блокнот его владельцу и, как ни в чём не бывало, вернулась к текущим задачам:
– Ещё один вопрос. Вы ведь расспрашивали выживших?
– Разумеется, – наклонил Хокинс тяжелую, лобастую голову.
– Кто-нибудь из них видел или слышал что-то необычное непосредственно перед толчком? Сгодится любая мелочь. А странность сгодится даже больше мелочи. Я вижу, что здесь произошло, но не понимаю – как? А вы?
Джедедия подумал, и всё-таки опустился в одно из свободных кресел. Кресло протестующе хрюкнуло, но выдержало.
– Я тоже не понимаю. А странное… видите ли, среди гостей курорта была одна пожилая дама, ведущая арфистка столичного филармонического оркестра…
– Рэйчел Эйхбаум? – вскинулась его гостья. – Пострадала Рэйчел Эйхбаум?!
Искренние тревога и возмущение в голосе собеседницы согрели душу спасателя, и он успокаивающе поднял ладонь:
– Не волнуйтесь, мисс. Госпожа Эйхбаум практически не пострадала, разве что перенервничала. Но если говорить о странностях… знаете, она сказала мне, что за секунду до толчка услышала очень интересный звук. Дословно – как будто где-то в отдалении лопнул воздушный шарик из арахисовой скорлупы. Вам это о чём-нибудь говорит?
– Мне – нет, – отозвалась миз Дитц, опять вслушиваясь во что-то, недоступное уху Джедедии. – Секунду, мистер Хокинс. Что?!
Последний возглас явно предназначался её неизвестному собеседнику. И что бы она ни услышала, это ей… не то, чтобы не понравилось. Напугало. Почти до обморока.
