– Довольно, Давид, ты слишком возбужден, – остерег Мендель.
– Факел свободы указал путь всем страждущим Европы, осветил темные чердаки России…
– Прошу тебя, Давид! – настойчивее повторил Мендель.
– Я объясняю мисс Ревендаль, что значит для меня Америка! – возразил Давид.
– Ты можешь объяснить это в своей Американской симфонии.
При этих словах глаза Веры заблестели.
– Вы сочиняете музыку, Давид? – поспешила с вопросом гостья.
– Ах, дядя, зачем ты… Моя музыка слишком слаба! – смутился юный композитор.
– Ваше сочинение вдохновляется духом Америки?
– Разумеется! Страна наша – это великий плавильный котел, сплавляющий народы и расы!
– Не согласитесь ли продемонстрировать отрывок на нашем концерте?
– Для этого нужен оркестр!
– Вы на скрипке, я на фортепиано…
– Вы играете на фортепиано, а я подумал, вы пришли брать уроки! – признался Мендель.
– Я училась в Петербурге, а родом из Кишинева. Какая может быть в Кишиневе музыка?
– Кишинев! – вскрикнул Давид.
– Успокойся, Давид! – бросился к нему Мендель.
– Какая музыка в Кишиневе – только похоронный марш! Отец! Мать! А… убийцы!..
Давид разразился истерическими рыданиями. Мендель спешно увел его в соседнюю комнату. Вера побледнела: “Что я сделала? Что я сказала?” Вернулся Мендель.
– Где Давидка? – встрепенулась госпожа Квиксано.
– Тебе что-то приснилось, мама. Спи! – успокоил ее Мендель.
– Его родные были убиты? – хриплым шепотом спросила Вера.
– Во время погрома. У него на глазах.
– Нигде жизнь так не оскорбляет и не калечит, как в России. Как он уцелел?
– Пуля попала ему в плечо. Погромщики думали, он мертв. Это спасло его.
– Изверги! Я стыжусь моей страны, – со слезами проговорила Вера.
– Иногда я боюсь за его рассудок.
– Никогда больше не упомяну при нем этот город!
– Ему необходимо учиться, ехать в Германию, – свернул на другое Мендель.
– Разве поздно?
– Нет, не поздно. Вот если бы ваши друзья помогли ему!
– Мой отец любит музыку. Но нет, он живет в Кишиневе. Впрочем, есть кое-кто. Я сообщу.
– О, благодарю вас!
– Сейчас вы должны идти к Давиду. Мы ждем его на концерте.
– Вы так добры, мисс Ревендаль!
– До свидания, господин Квиксано. Надеюсь, Давид станет новым Рубинштейном!
– Какой сильный снегопад! – воскликнул Мендель, открыв дверь.
– Мы, русские, привыкли к этому!
Вера ушла взволнованная. Мысли смешались. “Что он пережил, бедный мальчик! Еврей! Замечательный еврейский парень! Давид – то был юный пастух с арфой и псалмами, певец народа Израиля…”
2. Второе чудесное превращение
