– Неблагодарный! – взревел Квинси.
– Меценатство душит свободу художника!
– Сирый неудачник!
– Не для таких, как вы, предназначена моя музыка! Вы убиваете мою Америку!
– Его Америка! Жалкий еврей-иммигрант!
– Да, я еврей! Но ваших отцов-основателей вдохновлял наш Ветхий Завет!
– Вера, вы не говорили мне, что ваш еврей-сочинитель еще и социалист!
– Слава Америки обязана евреям-иммигрантам больше, чем вашей когорте!
– С меня довольно, я ухожу!
– Примите мои извинения, мистер Девенпорт, – пролепетала Вера.
– Будьте снисходительны, он еще только мальчик! – взмолился Мендель.
– Моя Америка отторгнет вас! – пророчески страстно провозгласил Давид.
На протяжении всей перепалки господин Паппельмейстер молчал и слушал. Последние слова Давида произвели на него возбуждающее действие.
– Да здравствует Квиксано! – не думая о последствиях, выкрикнул дирижер.
– Поппи! Вы уволены!
5. Ты не наш
Благословенная Америка дала кров и вдохновение Давиду Квиксано, молодому музыканту-самоучке, бежавшему из Российской империи от кошмара Кишиневского погрома.
Его дядя Мендель Квиксано и с ним заодно юная русская иммигрантка Вера Ревендаль одержимы желанием отправить Давида в Германию учиться композиции.
Талантливый дебютант сочинил симфонию во славу свободного Нового Света. Великий дирижер Паппельмейстер превознес до небес новаторское произведение.
Богатый Нью-Йоркский меценат Квинси Девенпорт собрался было снабдить юное дарование деньгами на учебу, но социалистические взгляды молодого русского еврея удержали щедрую руку толстосума и юдофоба.
Паппельмейстер, дирижировавший частным оркестром Квинси Девенпорта, был уволен своим капризным нанимателем за то, что в словесной перепалке, возникшей между Квинси и Давидом, взял сторону музыканта.
– Мисс Ревендаль, я ухожу. Вы со мной? – воскликнул Квинси.
– Ах, мистер Девенпорт, – нерешительно пробормотала Вера.
– Это вы, мисс Ревендаль, привели меня в этот еврейский дом! Так вы идете?
– Примите мои извинения…
– Оставайтесь со своим евреем! – потеряв терпение, заявил Квинси и вышел.
– Господин Паппельмейстер, из-за меня вы лишились места, – повинился Давид.
– Но сберег душу. До скорого свидания, – сказал дирижер и откланялся.
– Все пропало, Давид! – вскричала Вера, когда они остались вдвоем.
– Мне отвратительны благодеяния богатых снобов! – упрямо заявил Давид.
– Я тоже не люблю светское общество, но вы отбросили лестницу к успеху…
– Знаю, вы желаете мне добра, но я не согласен быть у них в долгу.
