— Повезло мне, что ваше время прошло.
Важный господин побагровел, указал на меня и рявкнул:
— Взять его!
Я стряхнул с себя руку Валентины и развернулся к полицейским. Один был лет двадцати пяти на вид, худой и жёсткий, определённо очень опасный и ко всему прочему — оператор. Другой, раздобревший, лощёный и холёный, выглядел лет на пятнадцать старше. И оба оказались настроены решительней некуда, молодой уже и револьвер из кобуры вытянул.
Медлить я не стал и вскинул левую руку с красной корочкой сотрудника комендатуры.
— ОНКОР! — объявил так, чтобы услышали все кругом, затем отработанным движением пальцев удостоверение раскрыл.
Молодой после мимолётного колебания сунул револьвер обратно в кобуру, а вот лощёный кинул взгляд на господина в штатском. Тот раздражённо прикрикнул:
— Чего встали? Вяжите подонка! В околотке разберётесь, что за фрукт!
Полицейский постарше шагнул вперёд, и я посоветовал:
— Даже не думай!
По пальцам правой руки прошлись щекоткой электрические разряды, и лощёный тип замер в нерешительности, а когда молодой потянул в себя сверхсилу, я нервно дёрнул головой.
— Не выгорит! — Понял, что не убедил и добавил: — А выгорит — пожалеете. Статья сорок девять пункт два и семьдесят седьмая пункт один. Вплоть до высшей меры наказания.
Я вовсе не был уверен, что не напутал с первой статьёй, но это и не имело никакого значения: подействовали уверенность в голосе и казённый тон. К тому же в зал начала возвращаться публика и метались пытавшиеся навести порядок официанты, свидетелей было хоть отбавляй. Самоуправство выйдет боком.
— Придётся действовать по протоколу, ваше превосходительство! — извиняющимся тоном произнёс лощёный.
Тут-то я и сообразил, что испугало Валентину вовсе не появление полицейских само по себе, а их погоны. По крупной звезде у одного, по три у другого. По-нашему — старший лейтенант и майор. А приказы им отдаёт некий его превосходительство!
Ох, Альберт Павлович, в какую историю ты втравил меня на этот раз?
Не так давно я уже задавался этим вопросом и вот — опять!
