Коньяк развязал язык, и вместо лаконичного отрицания я решил подразнить собеседницу, заявив:
— Я уже в высшем свете. Новая элита — это мы, операторы. Все эти дворянские фамилии — вчерашний день. Три столпа нынешнего мира: политическое влияние, капитал и сверхспособности. Ничего этого у вас больше нет. Ну, почти…
— Ну, почти… — повторила за мной Юля с горечью в голосе. — А ты злой.
— Вовсе нет.
— Злой-злой, не спорь. — Она вздохнула. — Я прошла инициацию на первом витке. В этом всё и дело. Способности мизерные, но вот чувствительность — чрезвычайная. Людей с такой эмпатией во всём мире не наберётся и тысячи. Это здорово, это открывает множество возможностей, но на личной жизни сказывается не лучшим образом. Знаешь почему?
Я начал догадываться, но всё попросил:
— Расскажи.
— Во время первой близости меня захлестнули чужие эмоции, и это было просто отвратительно. Расслабиться и получать удовольствие? Ох, если бы! Пришлось стиснуть зубы и терпеть. А тебя я не чувствую. Совсем. Поняла это ещё во время той поездки на мотоцикле. — Юля скривилась, с горечью произнесла: — Как думаешь, каково мне слушать откровения Настеньки, как она улетает на седьмое небо в объятиях Анатоля, и знать, что сама никогда ничего подобного не испытаю? И тут подвернулся ты. Знак судьбы, да и только! Я решила узнать, чего именно оказалась лишена инициацией, и мне понравилось. Только и всего.
Честно говоря, я испытал разочарование. Казалось, тут скрывается какая-то тайна, а всё оказалось до обидного просто.
— Так просто, — произнёс я с невесёлой усмешкой, но девица меня будто не услышала.
— И я рада, что тебе нисколько не нравлюсь! — заявила Юля, уставившись в потолок. — Полезь ты в прошлый раз с телячьими нежностями, плюнула бы на всё и выставила за дверь! — Она улыбнулась и заплетающимся после выпитого языком продолжила: — Знаешь, в детстве только и разговоров было о том, как маменька бежала от революции и какие ужасные вещи случились с её знакомыми, которые бежать не успели. Многое не предназначалось для ушей юной барышни, и не стоило мне подслушивать, но чего уж теперь сожалеть? Ты, положим, на революционного матроса совсем не похож, но это как с брошенными животными: одно дело взять домой котёночка, пусть даже грязного и блохастого, и совсем другое — злющего лишайного пса. Ты не нашего круга, но всё же домашний мальчик, а я слишком благоразумна, чтобы связаться с тем, кому действительно нравится причинять боль…
