Тогда о Москве и России рассказывали такие ужасы, что я не рисковала даже мечтать о том, чтобы когда-то побывать в этом театре.
Чехов спорил с системой Станиславского, хотя у него же учился. Я уже знала кое что об этой системе и считала её совершенно правильной, но Миша говорил, что актёр должен не вытаскивать из себя личные чувства, демонстрируя их в роли, а, напротив, перевоплощаться и жить чувствами самого образа, тогда станет возможно талантливо играть любые роли, а не только близкие собственному характеру актера. Я пыталась размышлять и не могла понять, кто же прав, но, глядя, как играет Чехов, понимала, что он, Миша, в любой роли был так органичен, что казалось, это он рождён Гамлетом или Лиром, пылким Ромео или простым рабочим парнем с мозолистыми руками. Но главное – Чехов вселил в меня уверенность в собственных силах. Он говорил, что я прекрасный пластический материал, очень восприимчива и могу научиться многому, но театр не для меня, нужно сниматься в кино, вот только не играть что попало.
Когда я приносила сценарии со своими ролями, Чехов впадал в ярость:
– Да что же они на студии делают?! Они что, не понимают, что Вы можете играть серьёзные роли?!
Конечно, я создавала Чехову немало проблем своей несобранностью и опозданиями. У него не было возможности и желания ждать меня, если я задерживалась, а мне никак не удавалось рассчитать время, чтобы всё успеть, как это умудрялись делать другие. Я извинялась, просила прощения, чего никогда не делала перед участниками съёмок в Голливуде, потому что вовсе не хотела ничего доказывать Мише Чехову или наказывать его, я хотела у него только учиться. И он прощал меня, учил актёрскому мастерству и жизни. Когда Миша Чехов в 1955 году умер, для меня это стало настоящим ударом. Потерять такого друга и наставника значило куда больше, чем потерять просто учителя актёрского мастерства. Он был мне вторым отцом, при том, что первого я не знала. В немалой степени под влиянием Миши Чехова я стала требовать от студии хотя бы показывать сценарии. Конечно, по контракту я не имела права выбирать, но это вовсе не значило, что меня можно заставлять играть только белобрысых дур! В конце концов неужели Занук действительно не понимал, что, предлагая мне однотипные, плохо написанные роли в пустых фильмах, попросту теряет деньги? Кажется, так. Я не желала быть простым товаром на время, товаром, который зрителям быстро надоест, я способна на большее!».
