Формальности соблюли. И Диденко закинул ногу на ногу, смешно почесал карандашом за ухом.
– Ты выскочил из-за угла и что увидел?
– Трое у трупа стояли. Хотел сбежать незаметно, но меня увидели.
– А как ты определил, что там труп?
– Лежал странно. Рука вывернута неестественно, – Костик восстановил картинку встречи с бандитами. – Не шевелился и весь в крови.
– Почему не убежал назад?
– А там ещё один оказался, четвёртый.
– Четвёртый? Откуда четвёртый? Ничего не путаешь?
– Я видел его как тебя.
– Описать можешь? – заинтересовался Диденко.
– Среднего роста, невзрачный. Кепка надвинута на глаза. Одет был в чёрную куртку. Хотя нет, не куртка, а морская одёжка такая.
– Бушлат?
– Похоже. Всех описывать?
– Тех не надо. Одного ты грохнул, второго приложил хорошо. В больничке лежит с проломленным черепом. Третьего ребята еле догнали. Самый шустрый оказался. Даром, что прозвище Костыль. А ты здорово им наподдал! Молодец!
– И кого я убил? – осознание того, что убил человека не на войне, а в тылу и вот так – лицом к лицу, испортило настроение.
– Из Паштета знатный паштет сделал, – засмеялся Диденко. – Ты ему булыжником прямо в висок угодил. А этот Паштет, ох и много народу загубил. Ножом работал лихо. Куцему ты тоже приложил нехило. Между собой они что-то говорили о трупе, который ты увидел?
– Вроде нет, – Костик задумался. – При мне точно ничего не говорили.
– Ладно, распишись вот здесь, тёзка, – Диденко ткнул пальцем вниз листа. – Утруждать не буду больше.
– А почему тёзка? – удивился Костик.
– Ну, так, ты Александров, а я Александр, – парень весело засмеялся и протянул руку для пожатия.
Ладонь широкая жёсткая, чувствуется сила, но пожатие вышло щадящим. Видно Диденко понимал, что Костик ещё слаб. Расстались чуть ли не друзьями. А потом была перевязка. Костик прокусил губу, когда отдирали присохший бинт. И долго скрежетал зубами от нестерпимой боли. Рана постоянно кровила и не хотела заживать. Платон Сергеевич хмурился, но твердил, что всё хорошо.
Во время перевязки Костик старался сосредоточиться на образе Кати, но её лицо постоянно расплывалось и словно терялось в густом тумане. И только синие глаза смотрели сквозь завесу ласково и грустно. И, наверное, даже как-то виновато. Ему хотелось разогнать туманную завесу, он старался, но если заглушить боль более или менее получалось, то туман остался непосильной задачей.
– Как себя чувствуешь, Костя? – это Алевтина Петровна вошла не слышно в палату.
