Мне было интересно, что думает сильная личность Ли о находившейся по соседству сильной личности Сухарто.
И я сказал: «Помню, когда умер Сухарто, почти все вокруг с облегчением перекрестились и сказали: „Попутного ветра! Наконец-то вздохнем свободно без этой старой калоши с его коррумпированным семейством!“ И тут встали вы и сказали: „Постойте, одну минутку!“ И вы произнесли о покойном несколько добрых слов. Это было так похоже на вас. Ведь вы могли бы и промолчать, но предпочли все-таки огласить свое мнение».
Ли снова возится со своей грелкой, которая никак не хочет встать так, как от нее требуют. «Знаете, о человеке нужно судить с учетом его положения в обществе, понимая, откуда он пришел и каковы были его цели, его замыслы. Это был фермерский сын. Он вступил рядовым в японские территориальные войска, дослужился до капрала или чего-то в этом роде. Во время борьбы за независимость он всплыл на поверхность как лидер одной из сил, противостоявших голландцам, которые в те годы пытались вернуться на эти земли. Затем он примкнул к официальной армии. Не забывайте, что он так и не получил даже среднего образования. Его представления о себе и своей стране были очень просты – он чувствовал себя султаном всех султанов и как таковой считал себя вправе свободно одаривать родственников и друзей всем, в чем они нуждались».
Хм, словечко «султан», которому место то ли в чулане, куда сваливают всякий исторический хлам, то ли в диснеевской мультяшке, – это слово, если стереть с него пыль, вполне наглядно высвечивает контуры тамошнего традиционного политического мышления.
Тем временем Ли продолжает: «Но, невзирая на все это, невзирая на повсеместное взяточничество, на неэффективную структуру управления, унаследованную у голландцев, которые так и не удосужились привести ее в порядок, во всей этой неразберихе ему пришлось импровизировать прямо в пути. Каждый из его министров строил под себя свою собственную администрацию, как бы собственную империю, но при этом страна куда-то двигалась. Все эти перемены носили лоскутный характер, затрагивая Яву и еще несколько мест вроде Медана, Макассара или Бали, но он по крайней мере вернул всех на землю после хаоса и гиперинфляции эпохи Сукарно (это был его коммунистический предшественник)».
Я спешу согласиться: «Да, и еще он не позволил коммунистам взять верх. В ваших глазах это должно выглядеть весомым достижением».
Ли выражает энергичное согласие: «А ведь все могло бы покатиться в другую сторону, и тогда в этом регионе нам грозили бы крупные неприятности. Они ведь собирались поделить этот архипелаг (а в нем насчитывается больше 17 000 островов) между Китаем и Сукарно. Это было частью договора, но в конце концов китайцы вмешиваться не отважились. На серьезную помощь им не хватило ресурсов – по сравнению с американцами, которые поддерживали Сухарто. Вот так он и пришел к власти».
