Три жизни: Кибальчич | страница 7



Навстречу шли два офицера. Синие шинели, затянутые в рюмочку. Он покосился на погоны. Лейб-гвардии Финляндский полк.

«Могли быть и они», — подумал Желябов, подумал спокойно и жестко. И пришли другие мысли, тревожные, под их напором он, неощутимо для себя, ускорил шаг.

Предстоит разговор с Николаем Кибальчичем. Трудный разговор. Он знает заранее: для него трудный.

На углу Литейного Желябов опять остановился. Быстрый взгляд назад. Ничего подозрительного. Но какое-то томительное ожидание. Чувство тревоги. Да, этот предстоящий разговор.

По Литейному со стороны Невы туго бил холодный резкий ветер, с карнизов крыш сдувало колючий снег. Зима стояла суровая.

Задребезжала конка. От разгоряченных лошадей пахнуло потом и теплом. Он прыгнул на ходу. Народу в вагоне было мало. Господин в шубе из соболей, нервно подрагивая правым набрякшим веком, говорил старухе, закутанной в толстый салоп:

— Нет, каково? Если революционнсты сегодня взрывают Зимний… Они и весь Петербург… Доподлинно известно, знакомый журналист из «Биржевых ведомостей» поведал, они-то, эти писаки, все знают. — Господин перешел на шепот: — Под малой церковью Зимнего дворца раскопали несколько пудов динамита…

Андрей Желябов спокойно, непроницаемо смотрел на переполненного страхом пожилого болтуна. «Вот самый распространенный тип так называемого просвещенного общества, — думал он. — Что от них ждать? Нет, здесь, в Питере, наша опора — студенты и рабочие».

У Николаевского вокзала он затерялся в толпе, на Первой Рогоженской нырнул в знакомый проходной двор, пересек несколько переулков, опять, скользнув под низкую арку, оказался в длинном проходном дворе. Шагая через желтые разводы замерзших помоев, вышел на Подольскую улицу.

Желябов медленно шел мимо одноэтажных каменных особняков, мимо арочных ворот, уводящих в глухие дворы. «Эти дворы как мышеловки, — подумал он. — Забежал — назад ходу нет».

Где-то — так неожиданно — пропел петух. Залаяла собака.

«Закрыть глаза — и я дома, — подумал он. — Не хватает только мычания коров и запаха кизячного дыма».

Дом номер одиннадцать.

Оглянулся почти машинально — улица была совершенно безлюдна. Он увидел сетку дымков над крышами и вдруг почувствовал, что замерз, голоден, устал.

Он поднялся по высоким ступеням крыльца, три раза дернул деревянную ручку звонка, как было условлено: два раза быстро, а третий после паузы.

Тотчас в глубине дома хлопнула дверь, послышались быстрые, легкие шаги.

И пока длились эти шаги, Андрей Желябов успел подумать…