«Они держат мешки, как тот рабочий», — подумал Сергей.
— Вместо математики будет урок русского языка, — сказал он. — Послушайте!
Мешки вдруг остановились, и со сходней раздался грубый голос:
— Эй, гайдамак, чего хлеборез раскрыл, заторы ставишь?
Подростки засмеялись.
— В кадку его мать!
— Пес их тесть!
— Ишь затараторил, баба некурящая, иди в женотдел!
— Молчи, молокосос, тебя и в комсомол не запустят!
— Кончай шутки шутить! Глянь-ка на пароход — англичане скалятся. Весь Запад глядит на вас, а вы ругаетесь!
Это выступил бригадир. Мешки двинулись, закачались.
— Как ты догадался, что будет урок русского языка? — спросил Божко.
— Молодой грузчик сорвал ногой планку на сходнях, а следующий за ним споткнулся. Задние не знали, что получится затор, и продолжали идти. Ну и так далее.
— Ты же глядел в другую сторону. Иногда мне кажется, что у тебя глаза на затылке.
— Как у Шивы, — сказал Калашников и засмеялся.
— Как это? — сказал Божко.
— Есть индийская легенда: верховный бог Брама создал такую прекрасную женщину, что все тело Шипы покрылось глазами — так он глядел на эту прекрасную тетю. Во все глаза, короче.
— Жизнь прекрасна, — пробормотал Королев.
Отец Калашникова был букинистом, и Жорж увлекался многими вещами по очереди: то философией Лао-Цзы, то йогами, то причинами французской революции, то психологией животных. Увлечения проходили, знания оставались. Он мог ответить на самые неожиданные вопросы.
Приятели выбрались на отлогий берег, оккупированный одесскими сорванцами и беспризорниками.
Недалеко, кружком, сидели чумазые «Коровины дети» — так зовут чистильщиков пароходных котлов по кличке главного подрядчика — «Коровы». Главное в их работе — проползти между труб котла, сбить с них накипь и не потерять сознания от жары. Они курили папиросы «Нирванна» и поплевывали сквозь зубы. Это были худенькие малыши возрастом от пяти до девяти лет со старческими лицами. Двоих, Хохлика и Мотю, Сергей знал. Он подошел и поздоровался с ними за руку, сел рядом.
— Ну а дальше-то что? — спросил самый маленький.
— Ну и вот, братцы мои, — продолжал Мотя свой рассказ и затянулся дымом, — работы-то нет, а шамать хочется. Голодать нам нет никакого расчету. Тогда я и говорю Казанчику, Крысе, Шомполу и Спичке: «Надо, братцы мои, мешок, и вы бежите за таковым». Ну и мешок, понятное дело, у грузчиков взяли, пообещались отдать. А тут народ едет на базар всякий, всякие сытые буржуйские морды. И одна буржуйская морда едет в телеге, баба, короче. Крыса ей кричит: «Купи, чудило, поросенка! За трешку отдам». Баба останавливает лошадь и, конечно, догадывается, что поросенок ворованный: где же ты купишь поросенка за три рваных? Она мечтает: покупать или нет. Потом буржуйская жадность ее одолела. Говорит: «Ладно!»
