). Четвертый аспект – наименее отчетливо намеченный Мидом и игнорируемый некоторыми его интерпретаторами – это формирование социальных институтов, поскольку коммуникация невозможна без относительно устойчивых границ.
Переход от животного мира к человеческому является стадией общей эволюции органического мира и должен быть объяснен таким же объективно-научным способом, каким Дарвин объяснял ее ранние стадии. Речь, конечно, идет не о поиске поверхностных аналогий, а о применении тех же самых принципов. Начать следует с биологического оснащения организма, которое в случае homo sapiens[256] позволяет выйти за рамки чисто животной фазы эволюции (рука, позволяющая манипулировать вещами, органы речи, центральная нервная система). Важнее всего, однако, открыть то, каким образом реализуются человеческие возможности. Ответ на этот вопрос Мид находит в сфере жеста, то есть элементарных социальных отношений, а именно: здесь мы наблюдаем два явления, составляющие отправную точку дальнейшей эволюции – разговор жестов и голосовой жест. Вследствие того, что любая реакция может быть действием, вызывающим реакцию со стороны других организмов, совершающий жест организм постепенно учится реагировать на определенные импульсы так же, как на них реагируют другие организмы. Значимость голосовых жестов связана с тем, что они слышимы для издающего их организма и стимуляция других одновременно является самостимуляцией. По этой причине их можно считать источником языка[257].
Концепция самости (self)[258] Как мы уже сказали, выделение человека из мира животных означало, по мнению Мида, получение им в ходе эволюции способности пользоваться значимыми символами (языком), мыслить, размышлять над собственной деятельностью и сознательно управлять ею, а также, наконец, жить в рамках социальной организации. Хотя нет оснований считать какой-либо отдельно взятый аспект процесса самым важным, Мид чаще всего рассматривал его целое с точки зрения развития самости. Это был, без сомнения, один из стратегических пунктов доктрины, поскольку без его разработки невозможно было создание теории сознательной деятельности, которая составляла второй – после теории эволюции – познавательный интерес Мида. Такой теории как раз не хватало в классическом бихевиоризме, который понимал человека как существо, реагирующее на импульсы таким же, по сути, образом, как и животные.
В философии Мида человека можно определить как организм, обладающий самостью, то есть, другими словами, организм, способный воспринимать сам себя, имеющий определенное мнение по поводу себя, сознательно регулирующий свое поведение с помощью рефлексии, то есть диалога с самим собой, ведущего к изменению установок. «Самость, – писал Мид, – имеет такую черту, что она является объектом для самой себя; и эта черта отличает ее от других объектов и от тела. ‹…› самость ‹…› может быть как субъектом, так и объектом»
