На первый взгляд, Кули вышел навстречу новейшим тенденциям в социальной психологии и социологии, назвав себя в 1920‐е гг. бихевиористом (так же, как Томас и Мид). «Бихевиоризм» этот все же имел мало общего с классическим бихевиоризмом Уотсона, исключающим из психологии понятие сознания. Концепция Кули была «бихевиоризмом» исключительно потому, что в центре ее внимания было человеческое поведение. Однако это был особый социальный бихевиоризм, поскольку «‹…› описания поведения без интроспективной интерпретации – это как библиотека, состоящая из книг на иностранном языке. Их источником являются человеческие умы, поэтому они не значат ничего, пока не попадут в другие умы»[199]. По той же самой причине Кули критиковал первые проявления интереса к статистическим методам. Он полагал, что эти методы могут иметь разве лишь вспомогательный характер, как в случае Le suicide[200] Дюркгейма. «Со стороны утверждения, – разумно замечал он, – количественный идеал („Измеряй все, что можешь измерить!“) замечателен. Со стороны отрицания („Не занимайся ничем, что не можешь измерить!“) ‹…› вреден»[201]. Представляется, что тот максимум, который он мог принять из новейшей социологии, составляли монографии Чикагской школы, в любом случае только они отвечали до некоторой степени сформулированным им принципам case study (здесь: «монографический метод» – примеч. ред), позволяющим увидеть целое социального процесса.
Кули не оставил учеников, потому что тому типу социологии, представителем которого он был, было довольно сложно обучать, так как он требовал прежде всего воображения, восприимчивости, интуиции. Влияние Кули на американскую социологию было в основном косвенным. Он оставил в ней след благодаря отказу от многих традиционных вопросов и постановке новых (касающихся малых групп и процесса социализации), а не из‐за формулировки исследовательской программы. Кули формировал американское социологическое воображение, а не инструментарий научной работы. Впрочем, он скорее предчувствовал новую теоретическую перспективу, чем действительно создал ее.
Уильям Айзек Томас (William Isaac Thomas) (1863–1947) был ровесником Кули и примерно в то же самое время решил посвятить себя социологии. В 1893/1894 учебном году он связал свою судьбу с факультетом социологии и антропологии недавно основанного в Чикаго университета, где проработал до 1918 г. Более, чем кто-либо другой, не считая Парка, о котором пойдет речь в следующем разделе, он способствовал формированию так называемой Чикагской школы, которая перевела внимание американских социологов с философской рефлексии на эмпирические исследования современного общества.
