В сериале «Скорая помощь» («ER», 1994–2009) приватное пространство, де-юре защищенное документами, оказывается крайне уязвимо. Если одну из сотрудниц приемного отделения заставляют признаться в том, что она ВИЧ-инфицированна (сюжетная линия фельдшера Джинни Буле, сезоны 2–3), то другая героиня совершает каминг-аут (публичное признание собственной гомосексуальности доктором Кэрри Уивер). Помимо этого, любовные страсти происходят на глазах врачей и пациентов больницы почти в каждом сезоне сериала.
К данным сериалам можно применить критерии отчуждения, выделенные Э. Фроммом[71]. Созданная обществом система здоровья и болезни поглощает и превращает в рабов команду Хауса, включая главного героя (представить Хауса без сложных диагностических случаев-головоломок, медицинского скепсиса и цинизма невозможно) и многократно меняющийся коллектив приемного отделения чикагской окружной больницы («Скорая помощь»). При этом восприятие самого себя и отношения с близкими строятся через призму навязанной социальной роли медика. Результаты деятельности либо уходят в сериальное небытие, лишь изредка напоминая о себе нечастыми флешбеками, либо превращаются в бесконечную череду случаев в приемном отделении: «…Мочевая инфекция в первой смотровой, инородное тело в ухе во второй, обработать рану и наложить швы в третьей…» («Скорая помощь»).
Отношение к государству и системе медицинского обслуживания – не более чем обслуживание населения в рамках имеющейся страховки или без таковой. Показательны и завершения основных сюжетных линий. Хаус со смертельно больным Уилсоном отправляется в путешествие, из которого никто из них, конечно, не вернется (при этом Хаус инсценировал собственную смерть). В «Скорой помощи» главные герои либо погибают (Марк Грин, Люси Найт, Роберт Романо), либо сходят с ума (доктор Виктор Клементе), либо уходят в экстремальный эскапизм (бегство в страны третьего мира с миссией «Врачи без границ» – Джон Картер). Система, которой служили врачи, выбраковывает их после того, как они стали не нужны. На их место приходят другие, а поток больных неиссякаем…
Еще одно интересное явление, связанное с превращением врача в Чужого, – забавные истории из практики современных докторов. Они содержат чрезмерное, с точки зрения проявляющего избирательную брезгливость обывателя[72], количество аногенитальной, уро– и копроморфной топики, а также макабрической тематики. Эмоциональные коннотации таких историй различны – от беллетризованной меланхоличности до ехидного сарказма, когда высмеиваются не только «дегенераты-пациенты», озабоченные только сексом и алкоголем и иначе, нежели матом, не изъясняющиеся, но и коллеги врача (характерно опять же обилие сцен неумеренного употребления алкоголя), а порой и он сам. Особенно колоритный материал поставляют провинциальные больницы. Как правило, большинство историй – подлинные, что свидетельствует не только о частичном нарушении медицинской тайны (имена обычно не указываются, но узнать людей по косвенным деталям вполне возможно), но и о готовности разрушить репутацию больных и врачей. Эффект усиливается из‐за несходства социальных групп: то, что принято в медицинской среде, вызывает ужас или «раблезианский» смех у профанного читателя. Пример – сцена, когда главврач приходит в ординаторскую с бульонной чашкой за порцией коньяка и обращается к коллегам с просьбой не мочиться в раковину, так как запах мочи доходит до его кабинета (оправление в рукомойник – вещь нередкая в обиходе хирургов, этим поступком, по свидетельству хирурга-ортопеда В. Ю. Голяховского, когда-то поразил очевидцев даже такой рафинированный интеллигент, как С. С. Юдин).
