, а не нас только, людей разных групп, разных поколений, стремящихся утолить прежде всего свои субъективные, пусть и подлинно-религиозные и подлинно-церковные запросы. Сама церковь, как Тело Христово, призвана утолять запросы не только отдельных личностей, но и стад церковных и целых народов, и всего человечества. И спасать, и через человечество, и непосредственно, таинственно, именно как Тело Христово, и весь мир — вселенную: «и всех и вся». Так размыкается и догматика, и психология церковности в необъятную ширь христианского откровения о плироме церкви. И психологически объяснимый лозунг «церковь для церкви» выявляется, как только временный этап оцерковления для отдельных групп и отдельных поколений церковных. Объективно же на тысячелетних путях опыта вселенской церкви неизменно стояли и стоят задачи универсальные. И в плирому церковных сотериологических попечений входит вся вселенная. Прежде всего, оценка (аксиология по-философски) «всяческих» с точки зрения строительства Царства Божия. Иначе говоря, теократическая оценка: что дружественно Царству Божию и что враждебно? И уже, конечно, нельзя считать двухтысячелетний опыт церкви каким-то провалом на экзамене. «А судьи кто?» А кто мы, как экзаменаторы? Да еще сами провалившиеся, разбитые внешними фактами в пух и прах? Нет, церкви не в чем извиняться перед нами, что она связалась с народами и государствами, с царями и мирскими властями, вплоть до христоименитого и христолюбивого воинства (христэпонимон кэ филохристон стратевма). Это не ее «падение», как показалось протестантам, на что попадаются и наши эмигрантские ревнители «чистоты церкви от политики», а ее восхождение на новую высоту спасения рода человеческого, ее действительные падения на этом пути — это другой вопрос, но не самый этот путь. Путь этот — есть славный миссионерский и апостольский исторический подвиг церкви. Ему мы обязаны нашим собственным выходом из этнографической тьмы примитивного язычества и невежества и крещением в светлый мир христианского боговедения и очеловечения. Кому из молодого поколения не удалось еще ощутить эту плирому церкви, эту полноту ее исторической плоти, ее реально-конкретного воплощения в своем народе, как политическом теле, в своем государстве, в своей власти, в своем воинстве, на своей территории, тот это поневоле поймет, когда вернется из абстрактного «плена вавилонского», когда сделается ответственным хозяином всех этих реальных граней воистину кафолического бытия церковного.
