— Память, дорогой мой Картрайт. Память есть мать всех муз… по крайности, так сказал этот, как же его…
— Кто?
— Ну, знаешь, э-э, как его там, — греческий поэт. Он еще «Теогонию» написал… да как же его звали-то? На «Г» начинается.
— Гомер?
— Ничуть, дорогой. Не Гомер, другой. Нет, не могу припомнить. Так или иначе, память — вот ключ ко всему.
Картрайт отправился в библиотеку пансиона и взялся за чтение «Энциклопедии Чеймберза». Пока что он добрался только до Бисмарка.
В раздевалке Беннетт-Джонс рычал в лицо Эндриану:
— Просто-напросто омерзителен, мать твою.
Прочие присутствующие, некоторые из коих гордо выступали по раздевалке, протирая зашейки свернутыми на манер горжеток полотенцами, в виноватом испуге замерли на месте.
— Ты долбаный пидор и всех в пансионе норовишь превратить в долбаных пидоров.
— Я педик? — произнес Эндриан. — Но Оскара Уайльда тоже называли педиком, и Микеланджело называли педиком, и Чайковского…
— Так они педиками и были, — сказал Сарджент, еще один староста.
— Ну что же, да, это верно, — согласился Эндриан. — Готов признать, подобному доводу мне противопоставить нечего. Впрочем, я говорю о другом — моя дверь всегда открыта для тебя, Р. Б.-Д., равно как и для тебя, Сарджент, что только естественно, и если кому-то из вас никак не удается поладить со своей сексуальностью, без колебаний приходите ко мне и все расскажите.
— О господи боже…
— Мы вместе подробно обсудим ее. Лично я полагаю, что истоками вашей нездоровой фиксации является присущее вам обыкновение облачаться в шорты и носиться по полю, равно как и эксцентрическая, неотвязная потребность обнимать руками за плечи других участников схватки и просовывать головы между задами тех, кто находится впереди. По-моему, леди слишком много обещает.[3]
— Давай вышвырнем его на хер отсюда, — предложил, делая шаг вперед, Сарджент.
— Должен вас предупредить, — сказал Эндриан, — если кто-нибудь из вас прикоснется ко мне…
— Да? — насмешливо отозвался Беннетт-Джонс. — И что тогда будет?
— Я претерплю грандиозную эрекцию, вот что, и не вините меня за последствия. Она почти наверняка завершится той или иной разновидностью эякуляции, а если кто-то из вас забеременеет, я себе этого никогда не прощу.
Сказанного оказалось достаточно, чтобы все остальные приняли его сторону, а старосты под всеобщий смех ретировались.
— Ну что же, возлюбленные мои, теперь я вас должен покинуть. Я обещал составить сегодня вечером компанию принцессе Деспине. Полагаю, после ужина мы с ней перекинемся в баккара. Ей не терпится отыграть назад изумруды Курзенауэра. Джарвис, у тебя стоит, это до крайности неприятно, кто-нибудь, попрыскайте на него холодной водой. Добрночи, Лу. Добрночи, Мей. Добрночи. Пока. Доброй ночи вам, леди, доброй ночи, милые леди, доброй ночи, доброй ночи.
