Песни, запрещенные в СССР | страница 16
По сюжету, исполнялись они Утесовым от имени отрицательного персонажа, но про спектакль вскоре забыли, а лихие мелодии и запоминающийся текст быстро «ушли в народ», чтобы аукнуться Леониду Осиповичу много лет спустя при крайне щекотливых обстоятельствах. Что же произошло? История, о которой пойдет речь, в последние годы не раз освещалась в СМИ, причем началось все с одного абзаца, который привел в своих воспоминаниях об Утесове его хороший знакомый и преданный поклонник Владимир Александров:
«Еще до войны, в годы чисток, в Георгиевском зале Кремля состоялся торжественный концерт. В зале был поставлен длинный стол, за которым сидели Сталин, Ворошилов и другие “лица”. Утесов был приглашен, спел то, что надо, — он знал, что полагается петь по такому случаю. И его музыканты уже стали собирать свои инструменты, когда их остановил Ворошилов: — “Есть к вам просьба. Спойте, пожалуйста, “С одесского кичмана”. Утесов: “Да что вы, мне запрещено. Запретил лично заведующий всей советской культурой товарищ Керженцев”. — “Леонид Осипович, спойте. Иосиф Виссарионович просит”.
Утесов спел, его попросили спеть на бис. Пришлось. И спел он всю “малину” — и “Гоп со смыком”, и “Лимончики”».
Описанный случай меня искренне заинтересовал, я начал искать подтверждение упомянутого рассказа и, по возможности, более полную версию развития событий.
И я нашел ее. В книге Амчиславских и на страницах музыкальных изданий, в прессе и в Интернете в виде исторического анекдота, где все было поставлено с ног на голову.
Как-то раз во время концерта публика потребовала от Леонида Утесова, чтобы он спел песню «С одесского кичмана бежали два уркана». Но едва артист запел, как из правительственной ложи раздался сердитый голос Сталина:
— Я ведь тебе, Утесов, кажется, категорически запретил петь блатные песни!
— Но ведь публика просит, товарищ Сталин!
— Тебе, Утесов, кто главнее, я или публика? — возмутился вождь.
— Да какой же это артист, если он без публики, товарищ Сталин! — сказал Утесов, хотя и понимал, что за эти слова Сталин его обязательно расстреляет. Но Сталину понравился такой смелый ответ, и он присвоил Утесову звание народного артиста СССР, а всю публику, которая была в зале, приказал посадить[4].
Но самую интересную трактовку мне удалось обнаружить в тяжеленном «кирпиче» Эдварда Радзинского «Сталин» и в романе Анатолия Рыбакова «Прах и пепел». Последнюю версию, с небольшими сокращениями я и хочу привести в качестве иллюстрации.
