Как бы там ни было, авантюра могла плохо закончиться и стоить поломанных шей. Последний длинный участок спуска напоминал обрыв, хотя и не такой крутой. Братья Брангер, связав лыжи вместе и превратив их в подобие тобоггана, со свистом пронеслись по склону и перевернулись, а ожидавшие внизу обитатели Аросы приветствовали их одобрительными возгласами, направляя на них бинокли. Конан Дойл, из-под которого выскочил его тобогган, застрял. Но, видя, что на него смотрят, он бросился ногами вперед и величественно завершил долгий спуск на заднем месте.
«Мой портной, — прокомментировал он, — говорит, что твидовая одежда не изнашивается. Это просто теория, которая не выдержит научной проверки. В остаток дня самым большим счастьем для меня будет находиться спиной к стене». А потом, когда они регистрировались в одной из гостиниц Аросы, сияющий Тобиас Брангер заполнял бумаги за всех троих. В графе «Имя» он написал: «Доктор Конан Дойл», а в графе «Профессия» — «Спортсмен». Доктору Конан Дойлу редко приходилось получать комплименты, которыми можно было бы так гордиться.
В те первые месяцы 1894 года он также много написал. Сначала это была книга под названием «Паразит». Воодушевленный ею, он создал потом настолько согревающий душу образ — который, за исключением более позднего образа профессора Челленджера, следовало бы сравнить с бригадиром Жераром, — что нам надо отложить обсуждение бригадира до тех пор, пока впоследствии Конан Дойл не завершит первую серию рассказов.
К апрелю Туи настолько хорошо себя чувствовала, что просила разрешить ей съездить в Англию. Дом в Норвуде все еще принадлежал им и находился на попечении госпожи Хокинс. Доктор Хаггард, специалист с европейским именем, считал, что поездку разрешить можно, если только Туи проведет в Англии всего несколько дней. Поскольку состояние Туи настолько улучшилось, он мог рассмотреть просьбу, с которой она обращалась к нему еще давно. Американский импресарио майор Понд приглашал совершить поездку по Америке с чтением его избранных произведений; поездка должна была начаться в первых числах октября и продолжаться до Рождества^ Перспектива посетить Соединенные Штаты прельщала его. Если только можно оставить Туи.
«Конечно, можно», — уверяла его преданная сестра Лотти, а Туи быстро согласилась с одной лишь оговоркой, что он обязательно вернется на Рождество. «В любом случае, — добавила Лотти, — не можешь же ты взять ее с собой».
