Что касается Артура, то Чарльз так писал в письме Дику всего несколько месяцев назад: «Мне кажется, Мэри уделяет ему достаточно внимания». И это было действительно так. Она обожала мальчика, а он обожал ее. И если она не скребла полы, не торговалась с мясником и не мешала кашу, одновременно держа в другой руке и читая «Ревю де Дё Монд», эта маленькая леди — и молодая, и слишком моложаво выглядевшая для того, чтобы носить белую шапочку матроны, — бесконечно рассказывала ему о его славной родословной, возвращаясь вплоть до Плантагенетов. Для мальчика, слушавшего с широко открытыми глазами, фигура Эдуарда III при Креси, должно быть, путалась с сэром Деннисом Пэком, командовавшим бригадой дивизии Пиктона в сражении при Ватерлоо, или с адмиралом Фоли в битве на Ниле.
У нее были свои убеждения и в том, что касается поведения, так что она втолковывала ему их, даже когда готовила кашу: «Бесстрашие — удел сильных, а смирение — слабых», «Рыцарство в отношении всех женщин». Расписанные золотом, как знамена, имена великих висели в маленькой комнате, а в воображении обоих повсюду были рыцари.
Когда-то Чарльз Дойл лелеял надежду сделать из своего сына удачливого бизнесмена, который хорошо владеет арифметикой: это как раз то, чего не хватало ему самому. Но эта надежда выглядела сейчас едва ли осуществимой, ибо мальчик не проявлял склонностей к арифметике. Среди писателей его раннее восхищение капитаном Майн Ридом с его буффало и индейцами сменилось увлечением сэром Вальтером Скоттом, хотя, кажется, единственная книга, которую Артур читал и перечитывал, была «Айвенго». В нем также проснулся аппетит анаконды и неутолимая жажда драться, что озадачивало его отца и доставляло удовольствие матери, когда перепачканный грязью победитель с самодовольным видом возвращался домой.
Такие склонности вызвали бы одобрение и старого Майкла Конана. Они назвали мальчика Артуром Конан Дойлом в честь двоюродного деда, который был острым критиком-искусствоведом и редактором журнала «Арт джорнэл», а сейчас жил в Париже на авеню Ваграм.
«Чарльз, мы не должны забывать о дворянском происхождении твоей семьи», — говорила Мэри. При этом она сердито топала ногой.
«Почему ты улыбаешься, Чарльз? Разве это не правда?»
«Нет, нет, дорогая. Я улыбаюсь просто потому, что ты такая ярая защитница генеалогии».
«А почему бы нет, скажи на милость? На мне лежит такая обязанность. И на тебе тоже. В конце концов, Конаны — наследники герцогской династии Бретани».
