С крыши дворца Хоулируд, куда он поспешил, чтобы стать свидетелем подъема флага, Чарльз Дойл видел пары подходившего к станции поезда. Гонцы в ярко-красном проскакали вперед, чтобы очистить путь. Огромная толпа на холме, размахивая белыми платками, орала приветствия приближающемуся паровозу. Когда королевские экипажи с шумом въехали на территорию дворца вслед за холеными лошадьми, Чарльз подумал, что молодая королева Виктория «не очень хорошо выглядит, и лицо красное». Однако она легко и без посторонней помощи выпрыгнула из экипажа. А эхо от пушечного салюта все еще доносилось со скалы, на которой стоял замок.
Тем не менее в те давние времена Чарльз Дойл никак не мог избавиться от приступов тоски по дому. Он скучал по отцу, по трем братьям и сестре Аннетт. Каждое письмо от брата Ричарда — Дика Дойла, ведущего художника журнала «Панч», — нагоняло чувство одиночества.
«Как же ты живешь среди этих шотлашек?» — спрашивал он. Дик, будучи истинно светским человеком, нарочно притворялся, будто верит в то, что все шотландцы спустились с гор и продолжают заниматься людоедством в пещерах.
«Я полагаю, — писал Дик, — ты слышал от господина Уильямса о компании «Смит энд Элдер», которая пригласила меня на обед, чтобы познакомить с автором «Джен Эйр». Это маленькая, изящная, умная женщина лет тридцати, которую звать мисс Бронте, дочь священника из графства Йоркшир. Туда же был приглашен Теккерей».
И далее в том же письме:
«Кажется, уже после твоего отъезда в Шотландию Эванс пригласил меня на обед в Благотворительное общество продавцов газет. Там председательствовал Чарльз Диккенс, который выступил с замечательной речью, присутствовали Лак, Физ, Лемон, Ли и др. Эта компания и господин Питер Каннингэм отправилась потом вместе с Диккенсом в таверну «Радуга» на Флит-стрит и допоздна поднимала там тосты под херес и анчоусы».
Вот они, краски и сияние большого света! Однако у Чарльза такие письма еще живее вызывали в памяти образ его отца Джона Дойла.
Джон Дойл, король политических карикатуристов, восседал среди отполированных дубовых панелей и серебряных ваз в доме номер 17 на Кембридж-Террас, Гайд-парк. Он был так похож на старого герцога Веллингтонского, что, как только появлялся в парке на лошадях, его начинали приветствовать. «Лорд Джон» или «Генерал-губернатор» — звали его сыновья, однако чаще всего за глаза.
Этот Джон Дойл, происходивший из ирландских католических мелкопоместных дворян-землевладельцев, приехал в Англию из поместья, которое разоряли принимавшиеся на протяжении жизни поколений законы, направленные против католиков. Его семья была старого норманнского происхождения и получила вотчину в Ирландии в первой половине XIV века. Он был художником. Когда Джон прибыл в Англию, все его имущество состояло из трех ценностей: картины Ван Дейка, которую не хотел продавать, нескольких приборов фамильного серебра XVII века, ступки и пестика для приготовления домашних лекарств. Мир сильно изменился с тех пор, когда эти нелепые предметы могли украсить пустую комнату. Он покорил Лондон своими острыми карикатурами, которые он подписывал псевдонимом Н. В. Это были насмешливые и тонкие рисунки, тогда как другие карикатуристы довольствовались изображением общественных деятелей надутыми шутами, скатывающимися с лестницы. Рисовать своих политических оппонентов таким образом Джону Дойлу никогда бы не пришло в голову, точно так же, как он не мог себе представить, что он хватает одного из своих гостей (скажем, покойного Вальтера Скотта) и спускает его с лестницы после спора за обедом.
