Дом без ключа. Охотники за долларом (сборник) | страница 85
– Вздор, вздор! Я протестую! – прервал его Дженнисон.
– Позвольте! Если вы отрицаете это, то мне придется представить вам другого человека: на борту парохода находился стюард по фамилии Боукер… Мистер Хепворт! Что вы можете сказать про этого господина?
– Гм! В Гонконге он изрядно напился, виноваты в этом деньги. Недели две тому назад, когда мы отошли от Гонолулу, он принес к казначею толстый конверт с деньгами и просил спрятать их в несгораемый шкаф. Казначей отказался принять деньги, не пересчитав их. Тогда Боукер вскрыл конверт – там было десять стодолларовых бумажек. Потом казначей рассказывал мне, что Боукер в Гонолулу взял двести долларов.
– А откуда у такого человека, как Боукер, взялось так много денег?
– Не имею ни малейшего понятия. Сам он говорил, что обделал какое-то дельце… Но ведь словам Боукера мы не привыкли придавать особого значения.
Грин надавил кнопку звонка. Вошел Спенсер в сопровождении Боукера.
– Здравствуйте, Боукер! – сказал Грин. – Протрезвились?
– О да, совсем трезв! – пролепетал стюард. – Разрешите сесть?
– Сделайте одолжение! Вчера вы в пьяном виде рассказали Уильяму Чану маленькую историю. Вечером вы повторили ее мне и полковнику Хэллету. Будьте добры дать нам здесь некоторые объяснения.
Боукер метнул взгляд на Дженнисона и быстро проговорил:
– С удовольствием, всегда готов!
– Расскажите нам, что произошло ночью тридцатого июня после того, как вы бросили якорь на высоте Вайкики.
– Ночью я проходил по палубе. Наклонился зачем-то к борту и увидел, как какой-то человек вдруг вынырнул из воды и ухватился руками за нижнюю перекладину лестницы. Я быстро отступил в тень. Через некоторое время этот человек взобрался по лестнице на палубу. Он был бос и весь в черном. Черные трусики и черная рубашка. Он подошел к младшему штурману, наклонился к нему и пошел дальше, прямо на меня. Шел он на цыпочках, но я не предполагал ничего дурного. Я вышел из своего убежища и сказал: «Дивная ночь для купания, мистер Дженнисон». И сразу понял, что совершил нетактичность. Дженнисон бросился на меня и сдавил мне горло обеими руками. Я чуть не умер.
– Он был весь мокрый, да? – осведомился Грин.
– Да, с него текла вода.
– А часы были на руке?
– Да, но я, право, не обратил на них особого внимания. Улучив момент, я шепнул: «Пустите!» Дженнисон отпустил руки и приказал мне никому не рассказывать о ночном происшествии, а наутро прийти к нему в каюту. Утром я был у него. Правду сказать, я надеялся сорвать с него хоть сто долларов за молчание, но когда я пришел к нему, а он заявил, что об этом деле надо молчать, я понял, что можно взять больше, и выпалил: «Тысячу долларов!» Дженнисон согласился. Он сказал, что деньги будут мне вручены при отходе из Гонолулу, но я обязан уехать в Сан-Франциско и не показывать сюда своего носа. На берегу он приставил ко мне этого Кабреро, который не отпускал меня ни на шаг, а когда мы уходили из Гонолулу, мне дали конверт с тысячью долларов. Тогда я не знал, что здесь пахнет убийством. Видит бог, не взял бы денег. Теперь все мои мечты рухнули. А может быть, и к лучшему. На суше стало скучно с тех пор, как закрыли все трактиры. Да и к морю я привык. Видно, судьба хочет, чтобы я до конца дней оставался стюардом.