— Рина, проснись! Проснись!
Совсем другой голос. Чуть менее грубый. Обеспокоенный. Октябрина огромным усилием воли разлепила веки. Мужчина нахмурился и перевернулся на другой бок. — Твоя работа тебя доконает.
— Папа… приснился, — пробормотала она и сонно потёрла переносицу. В груди всё ещё холодело от зловещего тона родителя. Только осушив стакан воды, она смогла продолжить. — Женя, ну хоть ты не повторяй за ним!
— А чё повторять? Я и сам вот чё думаю… завязывала бы ты с вождением. — Он пригладил редкие волосы на голове. — Лучше б малых воспитывала. Наших для начала.
— Но я детей совсем не понимаю. — Октябрина недружелюбно покосилась на мужа. — Как и тебя. А с машинами проще. Всегда знаешь, где поломка.
— Больная что ли? Собирайся. — Он вскочил с кровати. — Поедем в больницу.
— Зачем?
— Как зачем? Ты же в крови!
Клинок вошёл в сердце по рукоять. И снова во тьму.
— Очнулась!
Тишину прорезал изумлённый и радостный визг. Но сил не хватало даже поморщиться от слишком высоких частот. Ноздри втянули запах лекарств. Пальцы ощутили грубость больничных простыней.
Октябрина Петровна едва разглядела сквозь завесу ресниц неясный силуэт у своей кровати. Контуры невысокой фигуры медленно расплывались, как чернила на мокром листе. Голос заботливо спросил о самочувствии.
Тихий стон в ответ. Но зрение Октябрины уже сфокусировалось, и перед нею вырос мальчик в знакомой лагерной форме.
— Тебя как зовут? — почти прохрипела она.
— Тох… то есть Антон. Из второго отряда, помните? А за дверью ещё Лёня, Марина и…
— А вы чего… здесь?.. — Октябрина Петровна перебила его и надрывно закашляла.
— Сторож дядя Вася нашёл вас недалеко от лагеря. Говорят, вы чуть с дороги не съехали, когда везли призы! — Брови Антона взметнулись вверх. — Это правда?
Теперь Октябрина Петровна всё вспомнила, и потому оживилась. Мальчик тут же пододвинул к ней стакан воды. Она сделала пару глотков и, прочистив горло, сказала:
— Я хотела успеть. Но, кажется, пропустила конкурс, — голос сделался тише. — На дороге был кто-то… я чуть не…
Октябрина замолчала. Горло сковало спазмом. Уж не почудилось ли это всё ей?
— Я тут вот что принёс, — робко помолчав, Антон положил на тумбочку уже знакомый пористый камень со сквозным отверстием. Куриный бог вернулся к своей хозяйке. — Выздоравливайте скорее.
Но одну Октябрину надолго не оставили. Вначале заглянула медсестра и прогнала детей, чтоб «не мешали поправляться». Над лагерем уже сгустились сумерки, а её всё навещали знакомые вожатые. Повариха Любовь Михайловна принесла даже чай и ватрушки вместе с ужином. Так что к ночи все боли исчезли, кроме боли в щёчной мышце от улыбки.
