— Несогнутые пальцы — это вроде поводка такого и есть, — делает неожиданный вывод Белк.
Вот так новости!
Я не могу удержаться, рисую на снегу клавиатуру, сажусь на колени и начинаю примерять к ней пальцы — то так, то так. Посмотрите на меня! Я бультерьер, чёрт побери!
Гномы в капюшонах уважительно обходят мои художества, осматривают и сбавляют тон своих разговоров. Некоторые мной откровенно восхищены. Возможно, я кажусь этим людям маленьким отмороженным Моцартом. Может, единственное, что кажется им странным — почему играя на снежной клавиатуре, я не сгибаю свои пальцы.
Меня, наконец, проняло. Играя в бультерьера, я просидел бы так час, но услышав саркастический смех за спиной, я вскакиваю и отряхиваюсь. Белк? Нет. Надо мной уже смеются вороны. Приходится всё зачирикать, что я и проделываю со стеснительным видом принцессы, застуканной в ванной с лосьоном от прыщей. Стыдно призаться, но я действительно немного стесняюсь ворон. Интересно, почему. Ведь людей в колпаках-капюшонах я уже давным-давно не стесняюсь.
В целом мне всё ясно. Завеса тайны снята. Белк, ты у меня просто дьявольски талантливая училка! С сегодняшнего дня, репетируем привязанного к забору бультерьера.
Если с чем и осталось разобраться, так это с саксофоном. По этому поводу сразу возникает много вопросов. Почему он ударный, а не духовой, например. Так говорят все саксофонисты, у которых звук не похож на утиный манок ранним вечером. И почему пальцы здесь вроде и не нужны, но все равно затребованы — на несогнутных не поиграешь. И ещё много чего, о чём Козёл мне так и не рассказал. Саксофонистов среди нас нет. До всего требуется доходить собственным умом, не считая, конечно, помощи Телониуса Белка. Но саксофон вываливается из его негнущихся пальцев и показать мне что-либо он не в состоянии.
— А что, на саксофоне тоже пальцы не надо сгибать? — уже в сотый раз спрашиваю я.
— Давай купим телевизор, — уходит от ответа белк, — столько информации сразу не переваришь. Не каша же, в конце-то концов.
Купим телевизор! Это же надо такое придумать. Ботинок меня убьёт. Хотя, мысль, конечно, стоящая.
— Белк, — шепчу я вполголоса, так чтобы он не услышал, — какая замечательная мысль приходит тебе в голову. Жаль только, что всё это невозможно реализовать. Ведь карточка то не пока ещё моя, а моего Ботинка.
Конечно. Ведь Ботинку приходит отчёт о каждой операции, и он догадывается что десять евро, например — это десять пачек мармелада с футбольными мячиками. Но если потратить на одну покупку сразу сто евро, то появится масса вопросов.
