Я опрометью кидаюсь в темноту маминой комнаты и тщательно закрываюсь в своей.
Через некоторое время прихожу в себя и взращиваю в глубине души росток надежды — с чего вдруг? Какой психиатр? В нашей квартире? Зачем? Все доводы в его пользу конечно странны. Но всё-таки, как не крути, приходится признавать, что у нас в квартире находится настоящий психиатр.
— Может быть, это Ботинка надо спасать? — пронизывает меня ужасная мысль через какое-то время. Но я не могу с собой ничего поделать. Боюсь перешагнуть через порог. Спустя пару часов, я всё-таки осторожно выглядываю через запотевшую стеклянную вставку в хлипкой двери. Ну как, требуется моя помощь или нет?
Но отцу с психиатром, кажется и вдвоём неплохо.
Они спокойно себе беседуют, держась за руки. Шторы задёрнуты. На заднем плане лениво играет какой то умиротворяющий попс. Возможно Принс. Возможно Джордж Майкл. Ботинок мой в жизни такого ни разу не слушал. Но это не важно. Им вдвоём хорошо
Тогда и мне тоже становится хорошо. Психиатр пришёл не по мою душу. И я обретаю покой. Потихоньку прокрадываюсь на кухню, где недавно пахло котлетами.
Разумеется, котлеты сгорели, и угольки улетели в мусорное ведро вместе с газеткой.
Тогда я невозмутимо прохожу мимо Ботинка и психиатра. Раз — перешагиваю через ботинковые тапочки, два — удивлённо таращусь на женские ноги в запесоченных сапогах, три — морщусь при звуках голоса Джорджа Майкла, четыре — наматываю по комнате круг и выхватываю из за угла большую истрепанную швабру. Потом долго делаю из газеты совок. Удаляюсь на кухню и там громко скребу пол, избавляясь от угольков несостоявшихся котлет. А заодно уж и от песка с её обуви. Главное — чтобы можно было ходить босиком по квартире. Потому что мама бы этого песка, по квартире рассыпанного не потерпела, — думаю я.
— Да, — спохватывается Ботинок, — Тёмыч, друг! За хлебом спустись. Сделаю всем бутерброды с селёдкой.
И незаметно от психиатра даёт мне вдруг столько денег, что хватило бы на радиоуправляемый игрушечный вертолёт
С тех пор я каждый день спускаюсь за хлебом. А на третий день покупаю себе этот чёртов вертолёт, представляете? Про школу и разговора нет. Я совершенно внаглую прогуливаю все занятия у Горжетки.
На четвёртый день, вместо того, чтобы идти за хлебом, я собираюсь испробовать, как летает мой вертолёт на улице. Окрестные дети осматривают меня с безжалостным скепсисом. Вертолёт довольно убог и каждый раз заваливается набок. Но мне-то всё равно. Уж это точно не самое главное в жизни. Просто хреновый пластмассовый вертолёт на радиоуправлении, и расшибись он сейчас о стенку теплоцентрали я и не расстроюсь. Так всегда бывает с тем, что сваливается тебе на халяву. Вот если бы и всё остальное свалилось так!
