Едва на место прибыли, опять кручиниться некогда, — вышку ставить надо. Бабы с детьми, спасибо сестрам-инокиням, в обители расположились, а мужики за дело взялись. Вышку возвели, сарай с навесом поставили, — тут и жены к хозяйству вернулись. А мужики снова в трудах: одни общую избу строят, другие за путевой дом для барина принялись, третьи к земле примериваются: где корчуют, где рыхлят, а где уж и сеют. И все до холодов успеть стараются, чтобы зимой под открытым небом да с пустыми закромами не остаться. Долго ли, коротко, а князев дом на славу вышел. Просторный, теплый, с тесовым навесом. Тут и сам князь-батюшка пожаловал, чтобы с отводчиками дела покончить, название имению дать, да про урочище одно, про Белый камень решить.
Было там такое. Ниже княжеского отвода бесхозным лоскутом от монастырской дороги на несколько верст вниз лежало, снизу лесной речушкой окаймлялось. И хоть и граничило с землей обители, но сестры за него не брались, — уж очень неровное. Азорские мужички… (деревня Азорово много ниже княжеского отвода за ертеем, так они речушку лесную называли, с другой стороны от почтовой дороги стояла) Азорские мужички тоже не знали как подступиться, — непривычны к хлебопашеству были, — с огородов да коневодством жили, охотой промышляли. А тамбовским властям от Белого камня — одно беспокойство: что как поселятся там люди сомнительные! Вот ежели бы помещик какой себе взял, — и земле присмотр был бы, и властям облегчение.
Его сиятельство, как сельской идиллией ни пленялся, лишних забот себе не желал, от урочища отказаться думал, да Можай попросился на пустоши этой с семейством поселиться.
Князь только диву дался, но в мужицкие рассуждения входить не стал, с властями обо всем договорился, новое имение Новоспасским назвал, урочище за собой записал, под проценты в пользование Можаю тут же и передал, но с условием хозяйское имение трудами не оставлять и за новосельцами, по прибытии их, присматривать, пока от князя доверенный управитель не пожалует, литургию в монастырском храме отслужил и отбыл.
А Можай в Белый камень отправился место под двор столбить. Уверенно направился, решительно, а потом словно отяжелел, оробел, — шаг грузным, медленным сделался. Не верилось Можаю, что въяве все происходит. Уж больно место то непростым было, с историей. Вернее, с легендой.
* * *
Давным-давно, еще и обитель не встала, и задолго до этого, жили в этих местах три инока. С утра до ночи в молитве и трудах пребывали. Господа пламенно любили. Любовью своей всех и вся освещали. Люди к ним и тянулись: добрые и злые, здоровые и больные, простые и не очень, словом, всякие.
