Прокурор этой женщине не поверил с первого же слова. Вероятно, ему не составило бы труда уличить ее во лжи. Но он не стал этого делать, может быть, посчитал преждевременным. А не верил он ей с самого начала еще вот почему. Она прекрасно знала, что укрывательство уголовных, а тем более военных преступников — дело уголовно наказуемое. Зная об этом и еще в сорок четвертом и сорок пятом укрывая предателя, она заготовила себе нечто вроде спасательного круга — беременность. Суд принял во внимание ее беременность и осудил тогда, в сорок пятом, лишь условно. Выходило, что она, еще совсем молодая, сумела рассчитать наперед и уйти от ответственности. Это обстоятельство соответственно настроило прокурора перед беседой с ней.
В ходе беседы он задал Галине вопрос, которым вроде бы и не планировал загнать ее в тупик, но с которым, очевидно, связывал какие-то свои планы. Он поинтересовался, где ее нынешний муж. Больше, чем ее, этот вопрос удивил меня. Галина же спокойно ответила, что ее муж поехал вчера к своему сыну от прежнего брака, на Яруговку, и утром обещал быть дома.
На вопрос о причинах появления Сличко в Новоднепровске, то есть, конечно, о тех, какие она могла бы предположить, — прокурор ведь понимает, что истинные причины ей не могут быть известны, раз она даже не знала о пребывании Сличко в городе, — так вот на этот вопрос она ответила без запинки и совершенно определенно: «Не знаю». А прокурор полагал так: если человек предварительно не думал о чем-то, а его попросили высказать предположение, он станет размышлять и не спешить с ответом, если же человек знает, о чем может пойти речь, он заранее приготовит ответ. Наверняка так и было в этом простейшем случае.
Он задал ей еще вопрос: «В сорок пятом кто мог сообщить милиции, что Сличко укрывался у вас?» Тут Галина, напротив, но поспешила с ответом, но прокурор снова разгадал немудреную хитрость: она ждала наводящего вопроса. Привалов пошел ей навстречу: «Могла ли этим человеком быть свояченица Павлина Осмачко?» — «Могла, — быстро ответила Галина, но, чуть помедлив, добавила: — И другие тоже могли». Наверняка она считала, что пустила прокурора по следу, который был ей выгоден. Интересно, а знал ли прокурор действительного человека, сообщившего о Сличко в сорок пятом? Он мягко уклонился от ответа, когда я спросил его. Так или иначе Галине он не поверил.
Привалов понимал, что версия о желании отца на старости лет повидать после долгой разлуки дочерей неприемлема в данном случае. Но он должен был проверить и ее. Он и установил, насколько было возможно в столь короткий срок, что никаких вестей дочери от отца не имели до того часа, когда он заявился в дом, который ему не принадлежал никогда. И появление его закончилось смертью женщины, вырастившей, вскормившей четырех племянниц.
