Тарасов не договорил. Он стал пристально всматриваться в даль, где на горизонте маячили фигуры трех всадников.
— Опять что-то задумали. Какой теперь номер выкинут? Смотрите, верховые направляются к нам!
И в этот момент раздалась пулеметная очередь: немцы явно пытались преградить огнем путь всадникам, отсечь их. Но те продолжали скакать. И когда, казалось, уже была преодолена зона ружейно-пулеметного огня, один из них упал с коня.
Неожиданных гостей встретили в передовых окопах. Когда мы подошли, их уже окружали бойцы.
— Какого черта вы там делали? — зло начал было Тарасов, но сразу осекся, заметив у неизвестного командира знаки различия дивизионного комиссара.
— Я член Военного совета Двадцать седьмой армии, — представился он. — А это мой ординарец. С нами был бригадный комиссар Бабийчук… Его, вероятно, ранило… надо выручать…
— Что будем делать, комиссар? — повернулся ко мне Тарасов.
Через несколько минут я с двумя сержантами уже полз к месту, где лежал Бабийчук. Заметив нас, немцы стали постреливать, но без особой настойчивости. То ли они просто-напросто не придали значения всему произошедшему, то ли не хотели раскрывать свои огневые точки.
Роман Павлович лежал без движения. Раскинув плащ-палатку, мы осторожно положили на нее раненого и медленно поползли к своим окопам, где уже ждала вызванная из санбата санитарная машина.
Как потом выяснилось, чтобы проверить подготовку к атаке, комиссар дивизии Р. П. Бабийчук вместе с дивизионным комиссаром П. К. Батраковым выехали верхом на лошадях к переднему краю нашего полка. Под прикрытием темноты они двигались по едва заметной тропинке и, потеряв ориентировку, попали к деревне Крутики, занятой передовыми подразделениями противника. Фашисты обнаружили группу и открыли по ней огонь.
Стало очевидно, что гитлеровцы располагают в деревне значительно большими силами, чем мы предполагали.
Пришлось менять первоначальный план и проводить дополнительную подготовку к овладению Крутиками. Только через неделю подразделения полка дерзкой атакой выбили фашистов из деревни и получили приказ занять там оборону. Было ясно, что враг не смирится с потерей важного пункта.
Бойцы рыли укрытия, ходы сообщения, устанавливали орудия, пулеметы. Изредка фашисты обрушивали на нас шквал ружейно-пулеметного огня, обстреливали из минометов. Однажды, когда я находился в окопе, совсем рядом разорвалась мина…
* * *
Время, проведенное в госпитале, стало для меня порой больших раздумий. Но речь не о них. Я хотел как можно быстрее вернуться в строй, продолжать драться, бить врага. У меня и в мыслях не было, что все мои планы будут так нарушены. А почему, собственно, нарушены? Я же отправляюсь не в тыл? Даже там советские люди трудятся по-боевому и тоже приближают час победы. Я же остаюсь на передовой…
