А ещё патроны. Из-за Арены богов совершенно забыл, что мой огнестрел может формировать патроны, и теперь я шагал с полностью разряженым ружьём, и наполовину — пистолетным магазином. Для огнестрела пока не было противника, и я запустил формирование Слёз Воли.
Ночь пришла стремительно. Это на открытом пространстве можно было наблюдать закат, сумерки, а здесь, под кронами вековых деревьев, в одночасье стало темно. Внезапно я, из кусачей добычи, превратился в одного из самых опасных хищников, потому как не утратил способности видеть.
Первого рапта, укрывшегося в корнях дерева и задремавшего, я увидел минут через двадцать после наступления темноты. Услышав моё приближение, ящер поднял голову и стал прислушиваться. Чёрт, да какого лешего я крадусь к нему, словно ночной убийца?
Зверь попытался определить моё местонахождение, и клацнул пастью, промахнувшись не только с направлением, но и расстоянием. Странно, выходит, эти хладнокровные не видят в темноте. Но, рапт явно спрятался, значит здесь обитают и ночные охотники.
Убить ослепшую тварь оказалось гораздо легче — один удар, один труп, и никакого риска. Порадовало и то, что ночью количество сил воли удвоилось. С малого рапта прилетела сразу сотня. Ох, не спроста это. Нужно ожидать какой-нибудь пакости.
Решил усилить бдительность, и через час, убив по пути ещё двух малых раптов, наткнулся на ночного хищника. Я ожидал увидеть змея, крупного динозавра, но никак не хищных многоножек. Десяток огромных насекомых, метра по три в длинну, уже доедали среднего рапта, и им этого было явно мало.
Шуметь огнестрелом не хотелось, как и использовать божественные способности, поэтому я решил подкрасться поближе, и начать рубить тварей, а если станет тяжко, использовать «Ауру тёмного пламени». Почему-то я был уверен — справлюсь. Судя по встреченным мною тварям, здесь что-то вроде игровой песочницы, где обитают слабенькие мобы. Я объективно сильнее того же среднего рапта, которого убью голыми руками.
Мерзкие многоножки издавали столько шума, пожирая добычу, что я подобрался к ним совершенно незамеченным. Хрясь! Первая тварь забилась в судорогах, разрубленная надвое. Я же, не останавливаясь, двинулся по кругу, нанося удар за ударом. Каждый сопровждался мерзким хрустом тонкой хитиновой брони, и последующим чавканьем плоти, в момент извлечения клинка.
Мерзкие создания забеспокоились, когда я убил уже четырёх, и одной отсёк заднюю часть. Твари бросили свою добычу и стали заходить с двух сторон, зажимая меня в клещи. Не дожидаясь, сократил дистанцию с двумя многоножками, рубанул первую, поднявшую голову для броска, и с силой пнул вторую. Эффект от пинка оказался не таким, как я ожидал — вместо того, чтобы отбросить тварь, тяжелый ботинок проломил хитин, словно я ударил по страусиному яйцу. Тварь даже не билась в конвульсиях, сдохла мгновенно.
