На его нервные, сумбурные письма я долго, по нескольку дней сочиняла эпические, ровные послания, в которых подробно живописала наши сенокосы, воскресные базары, приобретение Васьки.
«Не понимаю я твоей хандры. И на многое смотрю иначе, прожив здесь две недели, — писала я ему. — Какая тяжелая, бедная жизнь. Встают в пять утра, ложатся за полночь. Но люди не стонут, не унывают, работают и надеются на лучшее. На этом фоне все наши проблемы кажутся смешными».
Я рекомендовала ему лучшие лекарства от хандры: природу, общение — не с людьми, а с животными, если уж все ему так осточертели. И конечно, физическую работу. Повкалывать месяц-другой в стройотряде или на сенокосе, чтобы вернуть душевное равновесие.
Ответ пришел быстро. Я боялась, что он обидится на такое глупое письмо. Вместо утешений и заверений в любви я ему описываю жизнь уездного городишки и упрекаю в безделье. Но Игорь просто в восторг пришел от моих посланий. Он назвал их шедеврами эпистолярного жанра, признался, что никогда в жизни не получал таких умных, замечательных писем. Он якобы перечитывает их по многу раз, и каждый раз в него словно вливается очередная порция силы и бодрости.
«Ты права. Я словно очки наконец надел и увидел, какой я жалкий, ничтожный нытик, филологический мальчик, книжный червь. С детства меня учили презирать обыденщину, заботы о куске хлеба, жить высшими интересами. Большинство моих друзей считали себя будущей элитой…»
Он и Сергею прочел несколько отрывков из моих писем. О том, какой вид на Оку открывается с нашего обрыва. О наших деревенских заботах. Серж вздыхал и говорил, что отдал бы несколько лет жизни, чтобы очутиться в этом загадочном, не таком уж далеком Касимове, ставшем для него символом той самой матушки-Руси, которая «и убогая… и обильная… и могучая… и бессильная».
Серж передавал мне поклон и просил узнать, не продаются ли в Касимове дома с большими участками, где он мог бы посадить озимую и яровую рожь. А Игорь осторожно спрашивал, нельзя ли ему приехать одному или с Сержем на два-три дня. Он меня не обременит, поселится в гостинице. Только повидает меня, Касимов и вскоре отбудет.
Чего греха таить, мне так захотелось его увидеть. Это желание меня насквозь пронзило, я обрадовалась и решила сегодня же позвонить ему или послать телеграмму. Но вскоре одумалась. Наш городок патриархальный. Все друг друга знают. Много родни. Бабушка потом со стыда сгорит за свою непутевую внучку. Народ любопытный и языкастый. А на каждый роток не накинешь платок.
