Несмотря на шумную рекламу, эта затея не вызвала большого интереса. И никто не лез вон из кожи, чтобы удостоиться этой немыслимой чести — попасть на шабаш к Гонерилье. В общаге посмеялись и решили, что для Ольги это всего лишь повод заявить о себе. На факультете у нас была дюжина талантливых ребят, и все они жили в общежитии. Дутых интеллектуалов, натасканных репетиторами сынков, дочек и внуков знаменитостей я не считаю.
— Ты, конечно, слышала о нашем семинаре? — Она сверлила меня своими ястребиными желтыми глазами.
— Еще бы! На факультете только и разговоров, что о вашем семинаре.
— Понимаешь, нас не устраивает тот усредненный уровень, который нам навязывают. — Ольга пропустила мимо ушей мою реплику и начала доверительный разговор. — Наша программа рассчитана на середняков. Да и уровень преподавателей оставляет желать лучшего…
— А меня вполне устраивает, — призналась я. — И сама я как раз и есть тот самый середняк. А уровень каждый устанавливает для себя сам.
— Это верно, верно, — согласилась Ольга. — Но ты на себя клевещешь. Конечно, скромность украшает, но…
И тут она предложила мне сделать доклад по моей курсовой «Поэтика Достоевского» или на любую тему по моему усмотрению. Никогда не предполагала, что в ее голосе может быть столько тепла, участия и понимания. Гонерилья умела лицедействовать, и многие покупались на ее фальшивую ласку.
Это была ее любимая игра: приворожить какую-нибудь простушку, наговорить комплиментов, набиться в подруги. А когда бедняга разлеталась ей навстречу, распахнув объятия, Ольга с каким-то садистским наслаждением ее осаживала, выставляла на всеобщее посмешище, с холодным недоумением напоминала о ее месте, природном убожестве и бескультурье… У нее был целый набор отработанных приемов, унижать людей она очень любила. Наверное, это нужно было ей для самоутверждения.
Когда-то на первом курсе она и со мной это проделала. Мне так хотелось дружить со всеми. Все мои однокурсники казались мне такими необыкновенными, умными и талантливыми. Гонерилья преподала мне жестокий урок на тему «простота — хуже воровства». Я быстро опомнилась и дала отпор, а Аську она топтала долго. Потому что для Аськи Гонерилья была высшим существом из недоступного мира москвичей, куда Аська так стремилась.
Да, я умела давать отпор. Еще как! Но папа учил меня ладить с людьми, даже самыми невыносимыми, не давать волю раздражительности, не грубить. Поэтому я мягко отклонила столь лестное предложение. В марте я собиралась сделать доклад на своем семинаре по Достоевскому, мне этого было достаточно.
