Послышался тихий плеск, и появилась из темноты лодка. В ней, пригнувшись, сидел Косой, правя веслом.
— Ты, что ли, орал? — спросил он Леню, прижимая лодку к берегу. — Сейчас вот врежу веслом по башке — и вся любовь — заткнешься!
— Вы что, ребята? — растерялся Леня, вдруг ощутивший сгустившуюся вокруг него непонятную и от этого жуткую вражду.
— Ничего! Быстро грузиться! — скомандовал Косой.
— Да куда же в ночь-то?
— Все туда же, — отрезал Чиграш, разыскивая в кустах сверток. — Спешить надо. Дорогое нынче время, кто понимает.
«День простояли, — подумал Леня, — а в ночь спешить». Но вслух ничего не сказал. И хотя поднялась вдруг в душе непонятная тревога, кольнуло неясное подозрение, он стал послушно укладывать вещи в лодку, подсознательно ощущая, что именно сейчас, когда он стал это делать, кончилась его свобода, пропал он как человек и личность, потому что ни Косой, ни Чиграш не ощутили его внутреннего сопротивления, да и не было им до него дела, если внешнего отпора Леня не дал, да, видно, уже и не даст — сломался парень. Гнал Леня эту мысль от себя, заталкивал поглубже, мол, все еще неясно, вот как разберется он во всем, тогда и покажет себя, свой твердый и волевой характер, как уже было по раз в его мечтах о необыкновенных приключениях в дремучих лесах.
Леня закончил погрузку, и когда забирался в лодку, и ногу ему больно уперся какой-то невидимый в темноте твердый предмет. Он пошарил рукой — зазвенело — и вытащил цепь, одним концом прикрепленную тяжелым запертым замком к носу лодки, другим — к длинному стальному уголку.
— Что это? — растерянно спросил Леня.
Косой усмехнулся:
— Хозяин в тайгу ушел по ягоды и ключи забыл оставить. Пришлось кол выворачивать. Вся любовь.
— А… — протянул Леня, внутренне сжавшись, но показывая, что вполне удовлетворен объяснением.
Косой сбоку коротко глянул на него и добавил:
— Но беречься нам от чужого глаза всежки надо. В поселке не знают, что мы лодку с согласья взяли. Не ровен час — решат, что угнали, искать начнут…
Плыли всю ночь и все утро. Лодку вел Косой, даже в темноте умело обходя камни и коряги, минуя топляки, обнаруживая их звериным чутьем. К рассвету Леня немного успокоился, на него содействовало очарование ночного плавания по таежной реке с надежным и отважным кормчим, и все, что произошло накануне, стало казаться вовремя прервавшимся и уже далеким сном.
Пристали к берегу только в полдень — наскоро перекусить. Косой сильным гребком — задремавшего Леню при этом чуть не сбросило упругими ветками в воду — загнал лодку в прибрежные кусты так, что ее совсем не было видно ни с воды, ни с берега.
