Парадные ворота старинной подмосковной усадьбы, за которыми смутно виднелся дом с пугающей чернотой в окнах, были распахнуты — одна створка, почти сорванная, косо повисла, другую мотал холодный осенний ветер, и она зловеще скрипела петлями. Шофер повернул машину у самых порот и повел ее вдоль высокой ограды. Мостовая здесь кончилась, и «адлер» тяжело запрыгал по проселку, изрытому глубокими следами тележных колес, затем скользнул в черный туннель дубовой аллеи.
По крыше кузова, по стеклам заскребли низкие ветки, натрещали, ломаясь, словно пытались ворваться внутрь. Узким каменным мостом машина осторожно перебралась через овраг, снова нырнула в темноту аллеи и, обогнув дом, по широкому кругу, мощенному мелким кирпичом еще в восемнадцатом веке для неповоротливых карет, подплыла к подъезду и, как усталый корабль, пристала к нему, замерла под его узорным навесом.
Старшая из женщин, не дожидаясь, пока шофер откроет дверцу и поможет ей выйти, соскочила с подножки и, прижимая к груди маленькую черную сумочку, нервно прислушивалась к шуму старых лип английского парка.
— Стучи, — резко сказала она, и подбежавший шофер забарабанил кожаными кулаками в дверь.
В щели сразу же появился желтый свет, забрякали засовы, будто за дверью стояли и с нетерпением ждали их.
— Матушка! Приехали наконец! И Настенька с вами! Вот радость-то в такую ночь! — управляющий Илья Лукич, держа в дрожащей руке свечу, освещавшую его красные щеки, взъерошенные и торчащие бакенбарды, обильную лысину в седых волосах, преданно и тревожно смотрел на княгиню. — Я схожу с ума в этой неизвестности! Телефонный аппарат не действует. От князя нет ни вестей, ни указаний. Люди разбежались, а кто остался, тот пьян и безобразен.
— А это к чему? — кивнула княгиня, снимая перчатки, на громадное кремневое ружье и саблю, прислоненные к высокому, почти до потолка зеркалу в резной дубовой раме.
— Арсенал, матушка, воюю на старости лет. Вчера, средь бела дня, какие-то варнаки пытались взломать двери. Я выпустил собак, они их застрелили и стреляли в окно нижнего этажа — разбили вашу любимую вазу, что старый князь привезли из Персии, и каминные часы с колесницей от Винтера. А потом бросали камни и кричали всякий вздор. Тогда я зарядил фузею и выставил ее в разбитое окно…
— Электричество не работает? — перебила его княгиня. — Или боитесь включать? — Она подошла к зеркалу, уронила на его полочку перчатки и приподняла свечу. Казалось, она что-то хочет сказать своему неясному отражению. Глаза ее блестели, щеки были по-прежнему бледны, по рука тверда — язычок свечи колебался только от легкого сквозняка из наружной двери. — Подайте наверх, в круглую гостиную, свечи и соберите там чай.
