Свисток – длинный, вкручивающийся саморезом в барабанные перепонки.
– Стоп! Разошлись! Абашин, немедленно вернись на дорожку!
И, гораздо тише:
– Это что сейчас было, а?
…какая ещё АББА? Шведский ансамбль, который «Мани-мани-мани» и «Мамма-мия»? Но тогда – при чём тут тулузский фехтмейстер? Что, вообще, за бред?..
Ноги внезапно сделались ватными, и Женька опустился на пол – не хватало ещё свалиться самым глупейшим образом! Маску он стянул и проложил рядом. Лоб весь в капельках пота, руки трясутся, голова идёт кругом.
«Сейчас Васич меня убьёт. А потом – выгонит из секции. Но за что? Это не я! Ноги и руки вдруг начали действовать сами по себе, а я даже понять не успел, что они вытворяют…»
– Тебе плохо, парень?
В голосе тренера сквозила самая настоящая тревога.
– Может, к врачу?
Женька встал, пошатнулся, поднял маску. Эспадрон он зажал под мышкой.
– Нет, спасибо, Васи… Василий Петрович. Голова закружилась, душно, наверное. Сейчас пройдёт.
Тренер шумно втянул носом воздух.
– Да, что-то надышали мы тут… Астахов! – скомандовал он. – Ну-ка, живо – открой окно, то, дальнее!
Долговязый Аст послушно метнулся в угол зала и заскрипел там оконной рамой.
– А ты, Абашин… – Васич ненадолго задумался. – Ступай-ка ты, пожалуй, домой. Или тебя лучше проводить? Вы с Астаховым, вроде, рядом живёте, верно?
Женька мотнул головой.
– Да, в соседних домах. Ничего, Василь Петрович, я сам. Посижу только немного в раздевалке и пойду.
– Ну, как хочешь… – неуверенно протянул тренер. И добавил, уже с воспитательными нотками в голосе: – А к твоему фокусу мы вернёмся в следующий раз. В кино подсмотрел, что ли?..
Женька ещё раз кивнул, поставил эспадрон в стойку и направился к выходу из зала, на ходу нащупывая за спиной тесёмки.
…а действительно – что это было?..
Сентябрьский денёк чудесен. Женька шагал к метро через жиденький сквер, разбитый перед стадионом «Динамо» и едва сдерживался, чтобы не пуститься вприпрыжку. Несолидно – всё же, восьмой класс, не сопляк какой-нибудь мелкий… Солнце весело подмигивало из луж, оставшихся после утреннего дождика, листва, ещё не знавшая, что лето уже три дня, как закончилось, шелестело над головой, и лакированные листочки лип отбрасывали по сторонам едва уловимые солнечные зайчики. Голуби – здоровенные, жирные, совершенно ничего не боящиеся, – паслись на аллеях сквера, деловито разгоняя наглых воробьёв, претендующих на свою долю исклёванной до дыр горбушки. Благодать, да и только!
