- Намотали, Тюлин, - коротко сказал он, достал еще одну папиросу и спрятал ее обратно.
Только теперь из начавшихся переговоров доктор понял, что произошло. Шторм сорвал сети, поставленные рыбаками под берегом, и унес их в море. "Предмет", оказавшийся буйком, был обнаружен внезапно у самого катера, и, когда Тимошин скомандовал: "Стоп", винт уже остановился сам, намотав на себя сети.
Катер опять стал бортом к волне и изменил качку. И хотя размахи ее не увеличились, но она показалась доктору опаснее прежней: катер мотался на волне беспомощно и жалко, и доктор вдруг со страхом понял, что каждый удар волны относит их в море. Он беспокойно оглянулся. Ливень уменьшился, баркас опять стал виден, но линкора и кораблей сквозь частую сетку дождя найти ему не удалось. Он взглянул на Тимошина. Тот стоял в раздумье, расставив ноги и качаясь с катером.
- Может, задним ходом размотаем, товарищ лейтенант? - спросил Тюлин.
Тимошин покачал головой и обернулся, оглядывая краснофлотцев. И, словно поняв его взгляд, один из них снял фуражку и, зажав ее между коленями, потянул с себя форменку. Тимошин дождался, когда лицо его показалось из-под вздувшейся материи, и спросил, как о самой обыкновенной вещи:
- А как ныряете, товарищ Фомин?
- Подходяще, - ответил тот и скинул брюки.
Тимошин поискал глазами:
- Конец приготовить и нож!
Фомина обвязали тонким концом. Тюлин хозяйственно привязал к его голой руке и нож. Фомин стал на борт и, дождавшись, когда катер положило, нырнул.
- Враз не срезать, - сказал другой краснофлотец, Паньков, и, сев на банку, начал деловито снимать сапоги. Он успел снять оба и стащил уже брюки, когда с другого борта показалась рука с ножом. Фомина вытащили.
- Холодная? - спросил Паньков.
Фомин взглянул на него, тяжело дыша. На голом мокром его плече шла широкая кровавая полоса.
- Об обшивку бьет, не поранься... А вода ничего, - сказал он, обтирая плечо. - Сеть не режь, режь верхнюю подбору... И грузик какой возьми, наверх сильно тащит.
Лейтенант подозвал Тюлина, и они втроем посовещались. Потом Тюлин хитрым узлом привязал к ноге Панькова полупудовую балластину, взял конец в руки, а Тимошин вынул часы.
- Отдать якорь! - засмеялся Фомин, когда, подняв обе руки вверх, Паньков бухнулся в воду.
Тимошин с часами в руках стоял у борта. Когда прошла минута, он взмахнул рукой. Тюлин рывком дернул конец. Паньков выскочил из воды, как пробка, и Тюлин вытащил освобожденную от него балластину. Фомин подошел к борту.
