Рассказы о землепроходцах | страница 39
«Я, холоп твой, от тех товарищей своих остался всего двадцатью четыремя человеки... А на Анадырь реку доволокся всего двенадцатью человеки».
Эти двенадцать человек и построили Анадырский острожек.
«А река Анадырь не лесна и соболей по ней мало... а иного черного лесу нет никакого, кроме березнику и осиника... от берегов лесу не широко, все тундра да камень... А государевых всяких дел писать не на чом, бумаги писчей нет... Милосердный государь, царь... пожалуй меня, холопа своего, за мое службишко к тебе, великому государю, и за подъемы, и за раны, и за кровь, и за морские разбои, и за всякое нужное терпение своим великого государя, хлебным и денежным жалованием за прошлые годы со 151 и по 170[12] год мой заслужной оклад сполна, чтобы мне, холопу твоему, в кабальных долгах на правеже убиту не быть и впредь бы твоей, великого государя, службы не отбыть и в конец не погибнуть! Царь, государь, смилуйся, пожалуй!»
Этим отчаянным: «Царь, государь, смилуйся, пожалуй!» — кончается и другая, и третья, и четвертая челобитная Семена Дежнева. Обычные, стандартные формулировки, принятые при обращении к царю... Но как сходно с отчаяннейшим криком звучат они в дежневских сказках!
Прошедший сквозь бесконечные пространства тундры и тайги, сквозь непроходимые льды северных морей и жестокие штормы Тихого океана, этот отважный землепроходец, искусный мореплаватель и воин, сотни раз заглядывавший в лицо смерти, — этот человек боится погибнуть под кнутами «на правеже»!
Больно сжимается сердце, когда читаешь «скаски» Дежнева. И сейчас, многие столетия спустя, ощущаешь волнение, которое охватывало его, когда пытался он вложить в немудреные слова свой долгий и трудный путь. Голос Дежнева сбивается, путаются эпизоды. Не закончив один, Дежнев начинает рассказывать другой, а потом снова возвращается к первому. Мучительно трудно было вместить в слова все, что довелось пережить... Из посвиста стрел, из завываний вьюги, из духоты изб и чумов складывались его сказки, как, впрочем, и сама русская речь.
Пройдут немногие годы, и младший устюжанин Владимир Атласов, заняв дежневскую должность приказчика Анадырского острога, предпримет свой поход на Камчатку.
Еще несколько десятилетий — и люди уже другой, Петровской эпохи повторят открытие Дежнева. Самому Дежневу не дано было осознать величие совершенного им подвига, как, впрочем, не задумывались о значении своих подвигов и тысячи других землепроходцев, бесстрашно шедших когда-то впереди него.
