Нападение удалось отбить, страшнее оказалась потеря лошадей. Дальнейшее пребывание на Оймяконе становилось бессмысленным. Несколько дней угрюмо обдумывал что-то Михайло Стадухин, но недаром он был племянником оборотистого московского купца Василия Гусельникова, недаром шла о нем по сибирским острожкам слава. И теперь не захотел он с пустыми руками возвращаться в Якутск, решил переломить судьбу.
Весной казаки сделали коч и поплыли к устью Индигирки. Нигде не задерживались. Стадухин стремился до ледостава проникнуть на вновь открытую реку Алазею, слушок о которой уже дошел до него. В июле вышли в море и добрались до устья Алазеи, где, к своему удивлению, столкнулись с отрядом Дмитрия Зыряна.
Не всегда подобные столкновения казачьих отрядов заканчивались мирно. За десять лет до этого в низовьях Лены чуть было не вспыхнула настоящая война мангазейских казаков с енисейскими. И вот теперь ситуация повторялась.
Дмитрий Зырян, оставивший в начале лета Индигирский острог, приплыл сюда на двух кочах и поднялся вверх по реке до леса. Шесть дней шли туда по тундре казаки и там, у леса, поставили зимовье. И неужели он должен уступить таким трудом добытую реку удачливому Стадухину?
К счастью, от приходящих в зимовье юкагиров узнал Дмитрий Зырян о новой реке Колыме. «И сказывают они (юкагиры) про себя что де их бесчисленно — людей много... что волос на голове, а соболей де у них много, всякого зверя и рыбы в той реке много...»
Отряд Зыряна был слишком малочисленным, чтобы отважиться на плавание в Колыму, но, когда подошел на Алазею Стадухин, положение изменилось. Это, должно быть, и предопределило успех переговоров, которые вел Семен Дежнев с Дмитрием Зыряном. Летом 1643 года одиннадцать казаков — Михаил Стадухин, Семен Дежнев, Дмитрий Зырян, Фофанов, Шестаков, Гаврилов, Артемьев, Прокофьев, Немчинов, Федоров, Коновалов поплыли на новую неведомую реку.
В самом устье Колымы на протоке, называемой ныне Стадухинской, казаки поставили зимовье. Затем это зимовье было перенесено вверх по реке и стало называться Верхне-Колымском.
«Колыма-река велика есть, — рассказывал потом в Якутске Стадухин, — идет в море так же, что и Лена, под тот же ветер; и по той Колыме-реке живут колымские мужики...»
Стадухин не скупился на краски, расписывая вновь открытую реку. Он знал, что от этих рассказов зависит многое. Ведь именно так и шло тогда освоение Дальнего Востока...
Из трудных и дальних странствий израненные, обмороженные землепроходцы привозили вместе с «соболиной» казной и «скаски», которые сразу становились известными всем. Завороженно внимали им промышленные люди, собираясь в далекий путь.
