Рассказы о землепроходцах | страница 11
Несчастья Максима Строганова, однако, на этом не кончились, потому что в Семенов день 1581 года случилось еще одно, пока не упомянутое нами событие. В тот день прибежал в Москву вырвавшийся с бойни, учиненной казаками на самарской переправе, Василий Пелепелицин.
Перечеркивая карьеру незадачливого дипломата, Грозный назначает его вторым воеводой в Чердынь. Легко представить себе, что чувствовал Пелепелицин, когда узнал, что Максим Строганов позволил уйти казакам Ивана Кольцо за Камень. Весь гнев опального воеводы (а тогда Пелепелицин был единственным воеводой: князя И. М. Елецкого отозвали из Чердыни в Москву) обрушился на голову Максима Яковлевича.
Срочно в Москву полетел донос, и уже 16 ноября 1582 года Грозный откликнулся опальной грамотой на Максима и Никиту Строгановых. Все потери в войне с пелымским князем ставились в счет Строгановым: «И то все сталось вашим воровством и изменой».
Впрочем, до заточения Максима дело не дошло. Он вовремя вспомнил о пророчестве преподобного Трифона, приказал снять с него оковы и отпустить на волю, и, как утверждает житие, «по молитве преподобного царский гнев прекратился».
Трифон вскоре покинул негостеприимные края и в дальнейшем продолжал свою деятельность в Хлынове, где основал Успенский монастырь. После смерти он был причислен православной церковью к лику святых.
Вторая, помимо молитв Трифона, версия о прекращении царского гнева основывается на том, что через три месяца после опальной грамоты, в январе 1582 года, до Москвы добралось посольство Ермака, привезшее известие о взятии Сибири, и возглавлял его осужденный на смертную казнь Иван Кольцо.
Но впрочем, мы уже слишком опережаем повествование. Впереди еще весь беспримерный, героический поход в Сибирь...
Ермак в Кокуй-городке
По свидетельству казака Ильина, который «полевал» с Ермаком двадцать лет, атаману в начале похода перевалило за сорок лет. Он был опытным и решительным военачальником.
Долго плыли по Чусовой. Берега были пустынны. Только у Красного Камня встретили людей. Тяжелые лесные кручи, отражаясь в реке, обычно темнили воду, а здесь, под Красным Камнем, вода была тревожно-красной, как кровь, и напротив, на каменистой отмели, горел костер. Вогулич с луком за плечами смотрел из-под руки на приближающиеся струги. Но когда пристали к берегу, нигде сыскать вогулича не смогли.