Когда он разворачивал письмо, то ещё был правителем Фьёрмгарда, ему подчинялся целый шир, а домом было целое поместье с обширным садом. Когда же он пробежал глазами первые абзацы, всё это рассыпалось прахом. В один миг он стал титулованным нищим, без денег и крова, и жгучая ярость захлестнула ум.
— Мы вернём его, — король внимательно смотрел на шерифа. Тот поднял на него тяжёлый взгляд, передавая письмо Деорингу:
— Верю.
— О какой колдунье говорится в письме?
— Альма… Альма Веллер. Другой такой я не знаю, — слова приходилось выталкивать, а ненавистное имя снова заставило кровь кипеть. Зря он тогда не отправил людей убить её, что бы там ни говорил молодой маг.
Зря он допустил, пусть даже на минуту, что ведьма может встать на его сторону.
— И она действительно могла сотворить такое?
— Я ведь рассказывал, — Эльфгар поискал глазами кресло и, подвинув его ближе, рухнул в него. — Она оседлала осквернённого волка. И не знаю, что умеет ещё.
— Отец… — подал голос Деоринг, и Эльфгар услышал ту же ярость, что бушевала в его душе.
— Молчи! — рыкнул он. — Дочитал? Отдай письмо королю.
Деоринг подчинился. Прекрасно. Придётся дать ему волю — но чуть позже, когда этого не увидит Тостиг. Ни к чему королю видеть, каков из себя один из его вассалов. Слишком легко неправильно всё понять.
— Если Гарольд проиграет, в тот же день ты вернёшь своё, — сказал Тостиг.
— Знаю.
— Ты возглавишь авангард моей армии?
— А разве у меня есть выбор? — горько усмехнулся Эльфгар.
За Гитой пришли на следующий день.
За это время она успела отодрать тонкую, но весьма твёрдую щепку от кровати, после чего изломать её всю в тщетных попытках снять хотя бы один из браслетов. Замок оказался довольно тугим, и хотя в конце концов ей удалось нащупать нужную точку, провернуть его не представлялось возможным — требовался металл. А его не было.
В промежутках между бесплодными попытками избавиться от иттриевых кандалов колдунья откровенно скучала, иногда засыпая: сказывались последствия стимулирующего зелья, так что постоянная усталость преследовала её. Если подумать здраво, пытаться бежать в таком состоянии весьма глупо, но это Гиту не смущало.
Утром заглянула Джаана, на этот раз молча, проверила, нет ли жара, оставила на столе чашку с травяным настоем и велела выпить до дна. Полагаться на честность пленницы она не стала, но Гита и не собиралась отлынивать — вряд ли джумарская лекарка хотела её отравить. Так что опрокинула в себя чашку, не поморщившись. Никаких особых ощущений, кроме непередаваемой горечи, она не испытала, но лекарства и не должны действовать мгновенно.
