— Творог, — сказала Тами. — Дома всегда был творог. И масло. Масло, творог, молоко и сыр. Хлеб.
Хлеб она выделила интонацией в отдельную группу.
— Творог, молоко, масло и сыр. Масло, сыр, творог и молоко…
Так, теперь будут перестановки из четырех. Двадцать четыре. И опять она переставляет слова бессистемно, но, тем не менее, не повторяется. «Сам бы я, — подумал Игорь, — сначала взял одно слово, скажем, молоко, и перепробовал с ним все варианты, потом взял бы второе»…
Что она вспоминала в это время? Действительно ли свой дом, в котором было много молочных продуктов, но не было колбасы? Мяса? Вряд ли. Что-то другое всплыло в ее памяти.
Закончив перечисление, Тами проговорила, «глядя» на отступившего чуть назад Игоря. Будто знала, о чем он подумал. Ей не понравился ход его мысли, и она сказала:
— Колбаса на завтрак. Вкусно.
Помолчала и добавила:
— Очень-очень.
— Копченая. — Игорь попытался продолжить игру. Он подумал, что до него психологи — и доктор Мирьям в их числе — наверняка пытались говорить с Тами, и что-то у них получалось. Как-то они с ней общались. У аутистов ослаблен контакт с внешним миром, но они вовсе не идиоты, часто это люди высокого интеллекта. В какой-то степени все великие ученые — физики, математики — были аутистами. Их всегда больше занимал собственный внутренний мир, чем мир внешний, а погружение в решение научной проблемы часто бывало таким глубоким, что для окружающих эти люди все равно что отсутствовали. В какой-то мере аутисты видели мир более правильно, понимая и зная о нем такие вещи, какие обычному человеку понять не дано. Перечисляя продукты, Тами, возможно, прекрасно сознавала, что именно хотела сказать, какую глубину своей внутренней реальности открыть. Для нее это не было игрой, как воспринял Игорь.
Тами продолжала вязать молча. Взгляд ее, поблуждав по комнате, бездумно остановился на какой-то точке позади Игоря и застыл, как обычно и застывает взгляд слепого — пустой, безучастный, невидящий.
Тами ушла. Такое возникло у Игоря ощущение. Только что была здесь, говорила с ним, что-то пыталась ему рассказать и что-то, может, от него услышать. Поняла, что ничего не получится, и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Он остался один.
Очередной фрактал шлепнулся в корзинку, и Тами взвесила на ладони моток зеленых ниток. Моток был невелик, минут на пять работы, и Тами, наверно, подумала, что не стоит начитать, нужно взять другой моток, красный, например, он был почти нетронутый. Но ей нужен был зеленый, ей точно нужен был зеленый, хотя Игорь и не понимал, каким образом она отличала зеленый от синего или коричневого.
