Может быть…
* * *
Фанни сегодня не работала, Томера тоже не было. Незнакомая Игорю медсестра кормила отца ужином, смотреть на это было невыносимо, и Игорь отступил в коридор.
— Простите, — произнес за его спиной женский голос, и Игорь обернулся. С Мирьям, главным врачом отделения, он разговаривал, когда отцу назначили лечение — то, что здесь называли лечением, и что на деле было попыткой как можно на больший срок отодвинуть неизбежное.
— Вы сын Володимера? Я слышала, вас заинтересовали работы Тами.
— Да, они поразительны. Вязать нитками фракталы, причем точно подбирать цвета… Она слепая, мне сказали.
— От рождения.
— У нее живой взгляд! — вырвалось у Игоря.
— Фракталы, — повторила доктор Мирьям. — Вязаные фигуры имеют какое-то название?
— Я вам покажу, — заторопился Игорь. — У меня с собой…
Он захватил из дома единственный оказавшийся в его библиотеке журнал с цветными изображениями фракталов — Scientific American трехлетней давности со статьей о Мандельброте. Открыл на нужной странице, протянул журнал Мирьям и с удовлетворением увидел, как изменился ее взгляд — из холодно-отстраненного («Вам не следовало там находиться») превратился в изумленно-изучающий («Красиво, но у Тами получается не хуже»).
— У Тами получается не хуже, — медленно произнесла Мирьям. — Это… какая-то математика?
— Математика простая, но очень трудно было догадаться, что такие формулы существуют.
— Формулы?
— Эти кривые, фракталы… Кажется, что на каждом рисунке их много, но на самом деле это одна фигура, повторяющая себя, уходящая в себя, выходящая из себя. И каждый фрактал описывается одной формулой. Часто очень простой. Я никогда не видел… не подозревал, что…
Он не смог заставить себя выговорить слово.
— Аутист, — подсказала Мирьям. — Вы представляли аутизм по «Человеку дождя». Все представляют.
— Не только…
— Тами почти невозможно отвлечь от ее занятия, — задумчиво произнесла Мирьям, перелистав страницы журнала и вернувшись к картинке в начале статьи. — Если вовремя не подать ей мотки ниток, Тами приходит в возбуждение, начинает кричать.
— Что?
— Ничего определенного. Не слова, если вы подумали… Просто кричит и плачет, как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку.
— Для нее это…
— Не игрушка, конечно. Гораздо серьезнее.
— Она… С ней можно поговорить?
Мирьям посмотрела ему в глаза, и Игорь не стал отводить взгляда.
— Зачем?
— Она… — Он заговорил быстро, как в детстве, когда очень стеснялся взрослых и выпаливал слова, будто из пулемета, чтобы быстрее высказаться и чтобы его оставили, наконец, в покое. — Она… светлая. Вы понимаете, что я хочу сказать… Будто солнечный свет, когда смотришь в ее глаза… И это вязанье… В мыслях ее происходит что-то невероятно сложное и в то же время простое. Если можно посидеть рядом, посмотреть, как она это делает, понять…
