Невероятно — как моя Хельга сохранила красоту и обаяние.
Ведь если Хельга пережила штурм русскими Крыма, избежала смерти от всех этих ползающих, бомбящих, гремящих, воющих, летающих игрушек войны, убивавших быстро, ее неизбежно поджидал иной смертельный рок, убивающий медленно, словно проказа. Мне и догадываться о нем нужды не было. Общеизвестно, что неизбежно случалось с женщинами, взятыми в плен на русском фронте, — всего лишь эпизод в мрачном повседневном бытии любой исключительно современной, исключительно научной, исключительно асексуальной нации, ведущей исключительно современную войну.
Переживи моя Хельга войну, ее наверняка загнали бы под дулом автомата в лагерную рабочую бригаду. В одну из бесчисленных толп, забитых, озлобленных, бесформенных, потерявших надежду существ в одежде из мешковины, разбросанных по всей матушке-России. Заставили копать свеклу на морозе, разбирать развалины, таскать повозки, превратив в бесполое, безымянное существо с растоптанными ножищами и расплющенными пальцами.
— Моя жена? — переспросил я Джоунза. — Не верю.
— Если я лгу, это достаточно легко доказать, — невозмутимо ответил Джоунз. — Взгляните сами.
Я спускался по лестнице ровными твердыми шагами.
И увидел ее.
Она улыбнулась мне, задрав подбородок, чтобы я ясно увидел и различил черты ее лица.
Волосы ее были белы как снег.
Во всем остальном она была моя Хельга, совершенно не тронутая временем.
Во всем остальном вся такая же стройная и цветущая, какой была моя Хельга в ночь свадьбы.
16: Хорошо сохранившаяся женщина…
Мы рыдали, как дети, и поднимались ко мне на чердак, не разжимая объятий.
Минуя отца Кили и вице-бундесфюрера Крапптауэра, я заметил, что отец Кили рыдает тоже. Крапптауэр стоял навытяжку, воздавая почести символу англосаксонской семьи. Джоунз, поднявшийся несколькими ступеньками выше, сиял от счастья: задуманное им чудо удалось.
И все потирал свои изукрашенные кольцами руки.
— Моя… моя жена, — объяснил я старому другу Крафту, когда мы с Хельгой переступили порог.
И Крафт, пытаясь сдержать рыдания, так стиснул зубами черенок своей остывшей трубки из кукурузного початка, что перекусил ее пополам. Он не расплакался, но был на грани слез. По-моему — совершенно искренне.
Джоунз, Крапптауэр и Кили вошли вслед за нами.
— Как же случилось? — обратился я к Джоунзу, — что именно вы вернули мне жену?
— Фантастическое стечение обстоятельств, — сказал Джоунз. — Сначала я узнаю, что живы вы, а месяцем позже — что жива ваша жена. Так могу ли я воспринимать подобное совпадение иначе, чем дело рук Господних?
