– Теперь вам придется соблюдать наши правила.
– Знаю, – Зиновьев снова коротко улыбнулся, – вы уже говорили, что мне предстоит испытательный срок и постоянное наблюдение, что мне придется сотрудничать с вами на постоянной основе и отмечаться. Я согласился.
Сэм сжал зубы и поборол раздражение. Он предпочел бы не быть столь предсказуемым.
– Вас отпустят, как только поймают террористов, – напомнил он. – А пока погостите здесь.
***
В Новой Полиции существовал строгий протокол беседы с пострадавшими. Летающие предметы или взрывающиеся огни объясняли галлюцинациями под воздействием сильнодействующих препаратов. Непосвященных устраивал такой расклад: люди предпочитали обманываться, чем верить во сверхъестественное. Одинцова не стала исключением, теперь она думала, что ее накачали наркотиками. Виктория переслала ее досье и показания – о похитителях она ничего не знала, со Станиславом они жили полтора года и собирались пожениться в августе.
Из-за суеты, связанной с предстоящим терактом, об Одинцовой все забыли. Ее оставили на втором этаже, в зале для конференций. Ульяна сидела за длинным столом, который казался непозволительно большим для одной хрупкой женщины. Она завернулась в плед и дремала, положив голову на руки. При его появлении встрепенулась, едва не опрокинув пластиковый стакан с остывшим чаем.
Бледная, осунувшаяся, с россыпью едва заметных веснушек на переносице, темными кругами под глазами и густыми темно-русыми волосами, что сейчас торчали в разные стороны. Самой привлекательной чертой были ярко-синие глаза, распахнутые настолько широко, словно Ульяна ожидала вновь увидеть своих мучителей. Глядя в эти глаза, Сэм на миг позабыл зачем вообще сюда пришел и о чем хотел поговорить. В них читалось не то изумление, не то ужас. Неожиданный порыв обнять ее и развеять все страхи Сэм списал на переутомление. Равно как и то, что сердце ускорило бег.
Он поправил галстук и представился:
– Сэмюэль Шеппард.
– Ульяна Одинцова.
Ее щеки слегка порозовели.
– У вас, наверное, много вопросов.
– Я хочу домой, – тихо призналась она и обхватила себя руками.
На тонких запястьях темнели следы веревок, и Сэм с трудом подавил желание лично заняться Быстрицкими. Определенно, с ним творится что-то не то.
– Вы свободны, – неожиданно для себя произнес он и указал на дверь. – Я провожу.
Он хотел расспросить о Зиновьеве, вытащить все, что только можно, но увидел ее и передумал. Не хотел ранить еще больше. Не здесь, не сейчас, когда она только что пережила настоящий кошмар.
