На столе закопченная керосиновая лампа, которую сразу же зажёг хозяин.
— Присаживайтесь, — предложил он. — Придётся немного подождать, пока люди соберутся.
Кольцов присел на стул и подумал: «Если он говорит о тех людях, которые прибыли с ним на катере, то их долго придётся ждать. Если вообще они придут».
Между тем хозяин молча достал из стола бутылку водки, такую же алюминиевую кружку и развернул на столе газетный пакет, в котором оказались «калитки», особые карельские пирожки, с брусникой и картошкой с грибами. «Калитки» были свежие и Кольцов не смог отказаться.
Выпив свою порцию, председатель вышел созывать народ. Кольцов остался один на один с керосиновой лампой.
Наконец, люди стали потихоньку подходить. Некоторые пришли целыми семьями, с детьми. Среди них Кольцов узнавал своих попутчиков, которые теперь здоровались с ним как со старым знакомым. Многие принесли с собой табуретки и рассаживались, шумно общаясь. Наконец, за окном застучал движок, и зажглись, постепенно набирая свет, две лампочки, свисавшие с потолка. После этого в комнату зашел председатель и Кольцов начал лекцию. Собственно это была не лекция, а беседа, обычный разговор в «тёплой и дружеской обстановке». Лектор понимал, что люди устали и завтра рано утром им предстоит обратный путь на работу. Он старался говорить просто о том, что им должно быть интересно. И, в конце концов, разговор свёлся к «международной политике»…
Провожали его почти все слушатели, освещая дорогу к лестнице своими электрическими фонариками. Катер стоял у причала, еле различимый в темноте ночи. На мачте горел сигнальный огонёк и из открытой двери рубки падал слабый свет на палубу. Катер должен был вернуться в город сразу же после высадки пассажиров, но сейчас он ждал «гостя из центра».
Завтра утром Кольцову предстоял выезд на пограничную заставу.
Он пожал руку председателю и вступил на борт. Катер отошел от причала, и сразу же его поглотила кромешная тьма. На палубе было холодно, укрыться от ветра негде.
— Что ты там сидишь? Иди сюда, — услышал Кольцов голос из рубки.
Он прошел в рубку, где находились два человека. За штурвалом стоял пожилой мужчина лет шестидесяти, небольшого роста, коренастый, в застиранной тельняшке и мятой «мичманкой» на седой голове. Сзади него на высоком железном стуле сидел мальчишка лет пятнадцати-шестнадцати, белобрысый и худой. На нём была майка безрукавка, замызганные брезентовые штаны и сандалии на босых ногах. Он приветливо улыбнулся Кольцову.
