— Проходите.
В кабинете за небольшим школьным столом сидел капитан милиции, лет сорока. Он поднял голову и сказал:
— Здравствуйте, Сергей Михайлович. Присаживайтесь, — показал на стул у двери. — Можете обуться.
Кольцов увидел рядом со стулом свои туфли, начищенные так, будто сделал он это сам. Носков не было.
Капитан дождался, когда он закончил обуваться и заговорил:
— Произошло досадное недоразумение. Я приношу извинения за наших сотрудников. Они — люди молодые. Деревенские. Ну, перегнули палку. Но Вы должны понять… — капитан взял со стола какую-то бумагу. — Вот протокол, который мне оставил старший лейтенант.
— Вы устроили пьяный дебош на пристани в присутствии десятка свидетелей. Оказали сопротивление сотрудникам милиции. Оскорбляли их. Но, самое главное, Вы были даже не в состоянии назвать свою фамилию. Вот в протоколе записано: «неизвестный». Откуда сотрудники могли знать, кто Вы такой? Потом, правда, разобрались… Но Вы уже отдыхали, и я решил Вас не беспокоить.
Говоря это, капитан, через стол протянул Кольцову его удостоверение. Тот поднялся со стула, боль в пояснице напомнила о себе. Сидение на жестком стуле давалось ему с трудом, он все время боялся с него упасть. Удостоверение нашли, конечно, в кармане пиджака. Но лежавших там денег не оказалось. Как и часов.
— Который час? — спросил Кольцов. — И где мои деньги?
— Сейчас, — капитан посмотрел на часы, лежавшие у него на столе, — четыре пятнадцать.
И протянул Кольцову его часы «Полет». Ему опять пришлось встать со стула и подойти к столу. Вопрос о деньгах капитан проигнорировал. Он, очевидно, ни о каких деньгах не знал. Он же заступил на дежурство «позже». И в протоколе о деньгах, наверняка, ничего не сказано.
— Я позвонил Вашей жене. Скоро она здесь будет.
Кольцов понимал, что узнать номер его домашнего телефона было нетрудно, но жену он никак не хотел бы здесь видеть. Вернее, он не хотел, чтобы она увидела его в таком состоянии. Но он промолчал.
Через несколько минут дверь открылась и в кабинет вошла Лариса. Увидев ее, капитан вскочил из-за стола и устремился к ней навстречу. Лариса умела произвести впечатление. Ее появление в этом убогом кабинете среди ночи было подобно выходу Афродиты из морского прибоя.
— Проходите, садитесь, пожалуйста, — засуетился капитан. — Извините, что побеспокоили Вас так поздно.
Лариса была невозмутима как статуя ее предшественницы. Она холодно улыбнулась милиционеру, окинув взглядом его тщедушную фигуру сверху вниз и, оставаясь у дверей, коротко спросила:
