.
Путешествие завершилось в мае 1848 года. По возвращении во Францию ему снова пришлось пережить тянувшийся несколько месяцев кризис взаимоотношений в семье, возникший из-за последней, но самой настойчивой попытки родителей отвратить его от карьеры художника. Выставка 1849 года, где были представлены новые алжирские полотна Фромантена, окончательно санкционировала признание его мастерства, таланта и авторитета. Однако этот успех отнюдь не гарантировал материального благополучия. Картины продавались дешево, денег не хватало, даже когда он жил один, а после женитьбы в 1852 году денежные затруднения еще более усугубились. К тому же и природа Франции не слишком часто жаловала его вдохновением. Ему нужны были новые сюжеты, но того же типа, к которому он уже успел приучить публику, поскольку новые темы могли бы отпугнуть покупателей, а это грозило катастрофой. И мысли его опять обратились к Африке.
В октябре 1852 года он снова отправился в Алжир, на этот раз с женой. В течение некоторого времени его резиденцией был Мустафа, пригород Алжира, превратившийся впоследствии в один из районов столицы, затем он переехал в Блиду и, наконец, отправился в глубь страны, за Атласские горы, отделяющие и защищающие плодородную, ласковую приморскую равнину от суровой Сахары. Именно это путешествие, хотя и с включением нескольких реминисценций прошлого, дало ему основной материал для двух замечательных книг: «Одно лето в Сахаре» и «Год в Сахеле». События второй книги как бы обрамляют поездку в Сахару, длившуюся с мая по август. Фромантен стал первым художником, забравшимся так далеко в глубь Алжира. Это путешествие явилось своего рода поиском абсолюта. Необходимо было удостовериться, что для него, художника, в Алжире больше нет тайн, что он может жить и работать даже в выжженной пустыне, причем в самый жаркий сезон, когда температура в тени достигает днем 60°.
За то, что художник не испугался опасностей и трудностей, Сахара щедро расплатилась с ним. Она одарила его массой впечатлений и воспоминаний, хвативших ему на всю жизнь, а также позволила сделать очень интересные, оригинальные открытия, касающиеся особенностей воздействия яркого освещения на пейзаж. Вот, например, какими наблюдениями он делился с одним из своих корреспондентов: «О свете сложилось весьма неправильное представление, поскольку, как мне кажется, обычно его считают желтым, что является ошибкой. Чистый полуденный свет, не будучи окрашен никаким облаком и никаким туманом, имеет белый цвет; мало того, что он лишен способности окрашивать, он обладает свойством обесцвечивать предметы. Эту особенность интенсивного света наблюдаешь, когда попадаешь на Юг, и вот уже целый год я мучаюсь над тем, как передать этот эффект»
