Вначале о выборе полной превратностей профессии художника не могло быть и речи, и в ноябре 1839 года родители отправили Эжена в Париж изучать право. Однако особого старания на этом поприще он не проявлял, а большую часть времени проводил в музеях или, если позволяли средства, в театрах. Лекции, впрочем, он посещал, но в основном только по литературе, искусствоведению, истории, слушал выступления Мишле, Эдгара Кине, Сент-Бёва, Мицкевича. По-прежнему упражнялся он и в рисовании — правда, без учителя. Интенсивная интеллектуальная и художественная жизнь Парижа сыграла немаловажную роль в созревании дарования Эжена Фромантена. По его собственным признаниям, на него оказывала благотворное воздействие сама атмосфера этого традиционно выступающего покровителем талантов города, столь непохожая на атмосферу по-протестантски суровой, замкнутой и по провинциальному душной Ла-Рошели.
В 1843 году он все же получил диплом юриста. Тогда же ему удалось добиться от отца разрешения определиться на учебу в художественную мастерскую. Отец только оговорил за собой право выбрать учителя. Им стал Ремон, известный в ту пору представитель академической пейзажной живописи. В его мастерской начинающий художник пробыл всего несколько месяцев, но успел за это время приобрести необходимые профессиональные навыки, а вместе с ними и известную стабильность творческого импульса. Затем его учителем стал Луи Кабе, убежденный противник академической школы; он в числе других стал родоначальником реалистической французской пейзажной живописи, в которой Фромантена привлекали искренность, естественность и простота, отказ от каких бы то ни было рецептов, систем, предвзятостей.
Более серьезные занятия живописью все же не прекратили споров между отцом и сыном, и дилемма между обеспеченным будущим и неопределенностью, между духовными устремлениями романтически настроенной юности и трезвым практицизмом не была снята. Поскольку успехи Фромантена в живописи первое время были довольно скромны, он не располагал решающим аргументом, который позволил бы родителям разделить его надежды. Наконец такой аргумент появился.
Еще в начале своего пребывания в Париже Эжен познакомился с художником-ориенталистом Шарлем Лаббе, семья которого жила в Алжире, в городе Блида, расположенном недалеко от побережья. В начале 1846 года Лаббе предложил Эжену съездить туда с ним на одно семейное торжество, которое должно было состояться в марте того же года. Повторять приглашение не пришлось: Фромантен высоко ценил заморские акварели Лаббе, а кроме того, его внимание уже давно привлекали восточные мотивы картин Эжена Делакруа, Александра Декана, Проспера Марийя. Его манили залитые солнцем пейзажи, поэзия экзотических странствий, а возможно, и смутная надежда найти там свою собственную тему.
