С этого момента — возможно, за это тоже следовало благодарить успокоительное, — во мне стало расти и крепнуть чувство определенной уверенности и способности контролировать ситуацию. По всей вероятности, думала я, со мной все же произошел несчастный случай, но моей ошибкой и основным источником моей тревоги явилось то, что я неправильно оценивала свое состояние. Истина скорее всего состояла в том, что я до сих пор окончательно не пришла в себя. Наверное, через какое-то время после… после какой-то катастрофы я… мне лишь начало казаться, что я пришла в сознание, но реально я была лишь в состоянии, близком к сознанию, своего рода сне, галлюцинации, и рано или поздно обязательно проснусь в каких-то нормальных условиях, может быть, и незнакомых, непривычных для меня, но укладывающихся в нормальные человеческие представления.
Я удивилась, как такая простая и разумная мысль не пришла мне в голову раньше, и в конце концов решила, что в панический ужас меня ввергла детальная реалистичность происходящего вокруг меня. Как это было глупо с моей стороны и вправду поверить, что я стала каким-то… каким-то Гулливером среди лилипутов-переростков! В пользу данного предположения говорило также и то, что для большинства снов была характерна утрата представлений о собственной личности, так что удивляться было нечему. Мне оставалось лишь искать в происходящем символический смысл, над которым будет интересно поразмыслить позднее.
Данное открытие изменило мое отношение к окружающему, и я стала оглядываться по сторонам с повышенным интересом. Меня не переставала поражать детальная реалистичность, полное отсутствие зыбкости, туманности в восприятии, какая обычно бывает во сне. Все вокруг было… предельно ясным, отчетливым, реальным. Мои собственные ощущения тоже были очень реальны… например недавний укол… Данная достоверность побудила меня фиксировать в мозгу каждую мелочь.
Внутри «Скорая» была выкрашена в такой же розовый цвет, как и снаружи, только потолок отливал голубизной, и по нему там и сям были разбросаны серебряные звездочки. На передней стенке было несколько шкафчиков с одинаковыми ручками. Моя койка помещалась слева, с другой стороны были два миниатюрных креслица из какого-то полупрозрачного, тоже розоватого материала. Обе стенки представляли собой длинные, широкие окошки с розовыми сетчатыми занавесками. Поворачивая голову на подушке, я могла рассматривать местность, по которой мы ехали. Машина все время подпрыгивала — либо подвеска просто не справлялась с такой нагрузкой, или дорога была на редкость разбитой. Как бы то ни было, моя койка, к счастью, стояла на собственных, достаточно жестких амортизаторах.
