– Ну, чего?
– Знаешь, что произошло? Ты для всех теперь умер, погиб!
– Вот радость-то…
– Теперь не надо прощальных речей, все объяснять. Это мои думают, что я уже на том берегу, мне легче, меня давно уже нет.
– Да, слиняла ты резво, думал, не догоню.
По телевизору пожарники запихивали носилки с трупами в машины «скорой помощи», в толпе мелькнули знакомые лица с рынка, я даже улыбнулся.
– Не по себе, как-то я все-таки потом позвоню матери.
– С того света? Все, Димка, они найдут твой телефон, многие видели, что ты был на этом телеграфе. Ты умер, слава Богу!
– А уезжать как?
– Не знаю.
– Ладно, надо все хорошенько обдумать.
– Думай, а я посплю пока.
…И снится мне, как проснулись мы и сразу стали собираться, как будто нас где-то ждали. Вышли из подъезда на Измайловском проспекте. Ни одной живой души вокруг, все разбежались, попрятались куда-то. У «Телеграфа» нас ждал высокий человек в странной белой одежде, он держал за руку ребенка. Я без очков ни хрена не вижу, Вероника тоже сощурилась, как от солнца.
– Бомж какой-то…
И, вдруг, она побежала вперед.
– Оля!
Чуть не сбила девочку с ног, схватила ее в охапку, заныла. Апостол подошел ко мне, спросил что-то, я не слушал, смотрел во все глаза на ее дочку.
– Мама, пойдем, я покажу дорогу.
– Ступайте, мне надо ждать остальных.
И уже сверху вижу фрагментами, разбегающимся пунктиром, стали появляться предметы и люди. Тележка с мороженым, пирожками, охранник у ворот, что-то говорит в рацию, милиция, цыганки, медленно ползут трамваи…
Хлопок. Залпом четыре вспышки из окон «Телеграфа», подпрыгнула, перевернулась машина, и наши с Верой туловища на рельсах, нелепые и некрасивые, Наташа и Алмас бегут к нам во все лопатки.
– Светлая память тем кто остался, – подумал я, – всем кто уходит доброй дороги.
МАЛЕНЬКИЙ ШОКОЛАДНЫЙ МОТОЦИКЛ
Последнее, что я услышал в том менее реальном мире – перезвон хрустальных рюмок, множество голосов, чав-чав, и как папа сказал:
– Когда я вырасту, соберу десять тысяч вот таких бутылок, построю плот и уплыву на нем…
А мама перебила:
– Король уродов, мне плохо.
Скрип отодвигаемых стульев, кто-то заорал:
– Скорую!
– Начинается…
Так я появился на свет. Это был очень жаркий май. Родители долго спорили, выбирая имя, мама решительно – Валентин, папа Бендером в честь одного счастливого робота.
А когда я орал, и мать, зажимая уши, убегала из комнаты, отец брал меня на руки и спрашивал:
– Кто мой сын? Ты мой сын?
И подносил к окну. Я мгновенно захлебывался своим криком – планета с высоты седьмого этажа казалась такой игрушечной и волшебной…
